И в лунные ночи маячили марева, белели хаты, тянулись тополя, звякали у баб целковики, и сквозь звенящую тишину и сквозь звенящие слезы чудилось: «...а на правой на рученьке — родимое да пятнышко...»
Марева таяли, и белели пески, недвижимые, мертвые, да тени, чернея, тянулись от бугров.