Песнь Ахилла

Они закивали, застучали копьями по щитам в знак одобрения. Автомедон взошел на колесницу передо мной, взял поводья. Все понимали, зачем нужна колесница. Побеги я по берегу, и никто не примет мою поступь за его.

Лошади фыркали и всхрапывали, чувствуя руку колесничего. Колеса чуть дрогнули, и я пошатнулся, громыхнул копьями.

– Обопрись на них, – сказал он. – Так будет легче.

Все ждали, пока я неуклюже перекладывал копье в другую руку, попутно скособочив шлем. Пришлось поправлять.

– Все будет хорошо, – сказал я ему.

Себе.

– Готов? – спросил Автомедон.

Я в последний раз взглянул на Ахилла, стоявшего – почти одиноко – возле колесницы. Я протянул ему руку, тот ее стиснул.

– Будь осторожен, – сказал он.

– Буду.

Нам было еще что сказать друг другу, но в кои-то веки мы ничего не сказали. Будет еще время для разговоров – вечером, и завтра, и потом еще столько дней. Он отпустил мою руку.

Я повернулся к Автомедону.

– Готов, – сказал я ему.

Колесница покатилась, Автомедон направил ее к утоптанной полосе песка вдоль прибоя. Добрались – и ход стал ровнее, колеса закрутились проворнее. Набирая скорость, мы повернули в сторону кораблей. Ветер вцепился в гребень шлема, я знал, что конская грива теперь струится за мной по воздуху. Я вскинул копья.

Автомедон низко пригнулся, чтобы меня все заметили первым. Из-под бешено крутящихся колес летел песок, за нами с грохотом мчались мирмидоняне. Я тяжело задышал и вцепился в древки копий так, что заныли пальцы. Мы пролетели мимо пустых шатров Идоменея и Диомеда, миновали излучину берега. И вот наконец – первые горстки воинов. Я видел их лишь мельком, зато слышал крики узнавания, внезапной радости:

– Ахилл! Это Ахилл!

На меня нахлынуло резкое облегчение. Получилось!

И вот они уже в двух сотнях шагов – несутся на меня: корабли, войска, люди, которые вскидывают головы, заслышав шум колесницы, мерный топот бегущих мирмидонян. Я набрал воздуху в грудь и расправил плечи, сдавленные хваткой моих – его – доспехов. А затем, запрокинув голову, воздев копье, упершись ногами в обе стороны колесницы и думая только о том, как бы из нее не вылететь, если вдруг мы наедем на какой-нибудь бугорок, я закричал – издав дикий, неистовый вопль, сотрясший все мое тело. Тысяча лиц – ахейских, троянских, радостных, искаженных от ужаса – обернулись ко мне. И тут, со страшным грохотом, мы оказались в самой их гуще.

Его имя вскипело у меня в горле, и я закричал снова, а в ответ услышал крик теснимых ахейцев – звериный вой надежды. Троянцы разбегались передо мной, пятились в разные стороны с отрадным мне ужасом. Кровь бурлила у меня в венах, я ликующе скалился, с яростным удовольствием глядя, как они бегут от меня. Но троянцы были храбрецами, и не все они разбежались. Я угрожающе вскинул копье.

Может быть, его доспехи перекроили меня. А может, годы, что я был ему свидетелем. Но теперь в моем плече и в помине не было прежней неловкой дрожи. Я держал руку выше, сильнее, отыскав идеальное равновесие. А затем, не успев даже подумать, что делаю, я метнул копье – и оно долгим, прицельным вихрем вонзилось в грудь троянца. Факел, который он собирался забросить на корабль Идоменея, выскользнул у него из руки и с шипением погас в песке, а сам он завалился на спину. Если он и истек кровью, если его череп и раскололся, обнажая мозг, я этого не видел. Убит, подумал я.

Автомедон таращил глаза, губы у него шевелились. Ахилл просил, чтобы ты не сражался, наверное, говорил он мне. Но я уже вскинул второе копье. У меня получится. Лошади снова лихо развернулись, воины разбежались с нашего пути. И снова это ощущение – чистейшего равновесия и замершего в ожидании мира. Я заметил другого троянца и бросил копье, почувствовав, как чиркнуло дерево по большому пальцу. Тот упал – копье воткнулось ему в бедро, я знал, что оно раздробило кость. Второй. Имя Ахилла было на устах у всех воинов.

Я схватил Автомедона за плечо:

– Еще копье!

Он колебался какой-нибудь миг, а затем натянул поводья, замедлил бег колесницы, чтобы я мог перегнуться через край и вытащить копье из трупа. Древко словно бы само прыгнуло мне в руку. А я уже выискивал новую цель.

Греки постепенно стали переходить в наступление – сражавшийся рядом Менелай убил троянца, кто-то из сыновей Нестора постучал копьем о мою колесницу, будто бы на удачу, а затем кинул его в троянского царевича. Троянцы в панике мчались к своим колесницам, отступали всем войском. С ними бежал и Гектор, призывая воинов к порядку. Он вскочил на свою колесницу, вывел войско за ворота, к узкому мостику через ров – и на равнину.

– Вперед! За ними!

Автомедону явно не хотелось этого делать, но он повиновался, развернул лошадей, пустился в погоню. Я вытащил еще несколько копий из мертвых тел – несколько трупов пришлось протащить по земле, наконечники застряли плотно, – и мы пустились вслед за троянцами, которые пытались протиснуться в ворота на своих колесницах. Возничие лихорадочно, перепуганно оглядывались на Ахилла, восставшего, будто феникс, из полыхавшей обиды.