Песнь алых кленов

Как знать, что бы девушка сделала, если бы не эти запреты. Возможно, решила бы, что ей и в самом деле не нужно видеть растерзанные тела или мертвых детей. Ей, может, и смотреть на это не хотелось совсем, но, если другим было можно и только ей, по непостижимым причинам, нельзя, она обходила это «нельзя», пусть даже оно исходило от мужа, а не главы клана. Тогда Вейшенга и стало огорчать ее поведение. Тогда и начались конфликты.

До этого Сяо Тун даже думала, что ей повезло. Ее будущий супруг поддерживал ее, защищал и потакал ее, как ей казалось, желанию быть сильной, не изображать слабую и покорную. Однако выяснилось, что разрешали ей только до той черты, которую для нее определил Джинхэй Вейшенг. Устав от всевозможных «нельзя» и «зачем ты лезешь, если я запретил?!», Сяо Тун высказалась как-то, что хотела бы отправиться в путешествие одна. В конце концов, она часть клана и может, как и его адепты, брать одиночные задания.

Сяо Тун никогда не лезла на рожон, всегда была аккуратна и не попадала в большие неприятности. Во всяком случае, спасать ее никогда не приходилось.

Очень долгое время размолвки были только между ними двоими. Слышали их только слуги и вездесущая хозяйка клана. Непоправимое случилось, когда Сяо Тун повысила голос. Джинхэй Вейшенг всегда отвечал ей спокойно и без возможности как-то оспорить его решение или возразить ему. У нее даже не было варианта: хочешь жить иначе – вон из клана. Клан Джинхэй уже достаточно в нее вложился – ее не могли отпустить. Единственным вариантом было подчиниться.

Сяо Тун, которая до этого пользовалась полной свободой, вдруг уперлась в потолок своих возможностей. Ее раздражало, что как такового потолка нет – есть только «нельзя», и больше ничего. Только слово, но слово наследника и будущего мужа.

И тогда Сяо Тун впервые сказала о том, что уйдет из клана и никакой свадьбы не будет. Сначала она решила, что Джинхэй Вейшенга ее решение напугало, и даже ощутила злорадство. Ей показалось, что он уступит и сбегать не придется. Побег вообще-то пугал ее. Она никогда еще не путешествовала одна, к тому же не хотела быть неблагодарной.

Но Джинхэй Вейшенг смотрел не на нее. В дверях комнаты стоял его отец, которого Сяо Тун не заметила потому, что находилась к нему спиной. Однако по воцарившейся тишине она поняла, что сзади – нечто жуткое. Более страшное, чем монстры.

До того как она успела обернуться, наследник резко дернул ее на себя. Так, что она упала. Он спасал ее от удара и после этого закрыл руками, не позволяя отцу, Джинхэй Пингу, ударить невестку. А глава клана наконец понял, что` упустил из виду и во что развилось его попустительство. Он хотел видеть невестку кроткой и слабой девочкой – наследник же хотел видеть в невесте опору. Но, по мнению главы, в итоге получилась неблагодарная нахалка.

Впервые отец и сын подрались, да так, что комната выглядела как после урагана. Выпустив пар и силы на сына, невестку глава просто протащил по земле до сараев и запер вместе с курами. Вскоре Сяо Тун услышала, как всполошился клан. Глава был в гневе и обещал расправу над девушкой на рассвете.

Всю ночь замерзающая в сарае Сяо Тун ждала, что Джинхэй Вейшенг спасет ее. Когда никто так и не пришел – она приняла это легко. Во всяком случае, так она себе сказала.

К рассвету она привела себя в порядок, успокоилась и была готова стойко принять наказание. Она держалась и тогда, когда ее привели на крыльцо хозяйского дома, во дворе которого собрались адепты и слуги. Народу было много, казалось, что все, кто был на тот момент в клане, собрались посмотреть.

И перед всей толпой с Сяо Тун сорвали верхнюю часть одежды, полностью оголив до поясницы тело. Она вскрикнула, хотела прикрыться, но быстро взяла себя в руки. Она сидела на коленях, лицом к толпе, и, убрав руки, вытянула их вдоль тела.

Она не знала, сколько точно было ударов палками. Пыталась считать, но ее отвлекали разговоры в толпе. К ней все это время относились как к будущей хозяйке, но теперь подметили, что не так уж она и хороша. Толпа обсуждала, что она недостаточно худа, недостаточно стройна, да и красивее вообще девушек видали. Еще и характером не вышла. Позорище.

Потом от ударов начало звенеть в ушах, и Сяо Тун приняла это с благодарностью: она больше не слышала пересудов. Она старалась крепиться и держать спину прямо, но последние удары были нанесены, когда она уже согнулась и уперлась руками в доски.

За ней ухаживала сама всезнающая хозяйка клана. Ее положили в комнату одной из служанок госпожи.

Было больно. Казалось, что со спины кожу содрали полностью, Сяо Тун могла лежать только на животе. Оставшись одна, она могла поплакать. Она без конца повторяла себе, что это просто тело. То, что ее раздели перед такой толпой, ничего не значит. Но она все время вспоминала эти разговоры, голоса…