Песнь Бернадетте

Прибытие сельских жителей к Гроту начинается уже к полуночи. Ночи стоят холодные. Жители некоторых деревень, которым придется несколько часов простоять под открытым небом, натаскивают груды хвороста и зажигают огромные костры. Вскоре просторная долина вокруг злосчастной горы по обоим берегам Гава начинает походить на военный лагерь. Все больше костров загорается во мраке безлунной ночи. Они освещают луга на острове Шале, окрестности Рибера, общинный лес Сайе и все пространство от Старого моста вплоть до холмов Бетаран. Если смотреть на долину со стен лурдской крепости или с холмов Висена, можно подумать, что там внизу занимается пожар. Только сам Массабьель погружен во мрак. Во исполнение приказов префекта Жакоме конфисковал не только стол-алтарь, поставленный мадам Милле, с картинами и подношениями, но и множество свечей, горевших там день и ночь. Теперь в Гроте лишь время от времени мелькают вспышки света от фонариков, которые зажигают жандармы, сменяя друг друга на посту и бдительно следя, чтобы туда не протащили какие-нибудь колдовские приспособления. Несколько уличных торговцев из Лурда уже тут как тут. Они бойко торгуют салями, жареными каштанами, миндальным печеньем, леденцами, настойкой «Чертова травка» и вином. И выручка у них столь значительна, что превосходит даже доходы на летних ярмарках и местных церковных праздниках. Вообще настроение здесь не столько религиозно-мистическое, сколько предпраздничное. И этот приподнятый, но вполне благодушный настрой, вероятно, тоже объясняется той живой естественностью Дамы, какой ее наделяет Бернадетта. Охраняемая вспышками жандармских фонариков, словно государственная преступница, Дама давно уже стала близким другом всех жителей провинции Бигорр. О Прекрасной Даме из грота Массабьель в народе говорят не как о призраке или видении, а как о Царице Мира, лицезреть которую, разумеется, удел лишь избранных, однако описывать во всех подробностях ее неповторимую внешность и рассказывать о ней вправе любой и каждый. Малышке Бернадетте удалось то, что удается лишь величайшим поэтам: все, что по милости Небес открывается ее глазам, воспринимается народом как живая реальность.

Сегодня, так же как в четверг великого позора, жаждущие чуда заранее готовы к чему-то из ряда вон выходящему. Некоторые даже надеются, что в этот день Дама явит свой лик всему народу. Каждый сможет ее лицезреть на радость нынешним людям, и она станет вечным знамением для будущих поколений. Другие же полагают, что настал день расставания и если не произойдет ничего более значительного, то по крайней мере роза расцветет — как прощальный подарок Дамы. Эти крестьяне, всю ночь толпами прибывающие к Гроту, — благодатная почва для любых чудес. Действительно, если бы они могли стать одним существом, таким, как Бернадетта, им было бы дано узреть чудо своими глазами. И все же они теперь уже ни за что не отступятся от веры в чудо, как случилось в тот треклятый четверг. Эта вера уже не зависит от того, что произойдет сегодня. Разве исцеление ребенка Бугугортов не чудо? Видно, вернулись на землю евангельские времена.

В пять часов утра Жакоме насчитывает примерно шесть-семь тысяч человек. К шести часам их уже двенадцать тысяч, а к полудню — свыше двадцати. Вся долина черным-черна или, вернее, пестрым-пестра от покрывающих ее толп. С высокогорных пиренейских пастбищ спустились пастухи и крестьяне, закутанные в черные плащи, в том числе и тощие дряхлые старцы, едва способные держать в трясущихся руках тяжелую палку с железным наконечником. Пришли сюда целыми группами и молодые девушки из Прованса, спокойные и серьезные, как и их сверстницы из Римской Кампаньи, имеющие с ними общих предков. Многие принесли на голове глиняные кувшины, чтобы зачерпнуть воды из благословенного источника. Земледелец провинции Бигорр, круглоголовый и крутошеий, напоминает римского цезаря. Крестьянин из Беарна, напротив, живостью черт больше походит на галла. А баск, который по происхождению ни римлянин, ни галл, но древнее и чужероднее тех и других, неподвижен, словно пень. Он может часами стоять на одном месте, выпятив грудь, вздернув острый подбородок и устремив суровый взгляд в одну точку. Много испанцев пробрались сюда через границу, поодиночке и группами. Они надменно стоят в сторонке, театрально завернувшись в свои бурые плащи. Красные и белые капюле женщин, голубые шапки мужчин из Беарна, темные береты басков, мундиры драгун — все это при взгляде сверху кажется разноцветным человечьим лугом на весеннем празднике Господа.