Песнь червоточин

— Хм, значит, не все ваше племя оборотни, а только избранные особи?

Фраза про избранность определённо пришлась ей по душе. Она придвинулась ближе и более доверительным и добрым голосом продолжила рассказывать.

— Моя бабушка — леопард. Она самая мудрая и талантливая в нашей семье. Дедушка был простым человеком, но очень любил бабушку. Мой отец мог унаследовать дар обратной стороны Луны от неё, но этого не произошло. Луна поцеловала меня. И это, мне кажется, всегда его огорчало. Я единственный ребёнок, и при этом девочка, не наследник. Когда на моём теле нашли отметку поцелуя, отец загрустил, понимая, что даже если потом родится мальчик, оборотня-наследника уже не будет, потому что поцелуй украла я.

Её слова о Луне заставили задуматься. В этом мире оборотни тоже были с ней связаны, хоть и не обращались в полнолуние, как те, что описаны в мифах моего мира. Не обычный оборотень-волк, не кицунэ. Странный и загадочный вид, который не мог оставить меня равнодушным.

— Что такое этот ваш поцелуй Луны?

— Как у вас Печати. И дар, и проклятье, — усмехнулась она.

— А как оно выглядит. Ты сказала, что нашли отметку на теле. Покажешь?

— Ещё чего! — возмущение прокатилось по ней с потоком мурашек, которые были хорошо заметны на коже в свете садящегося жёлтого солнца.

Она была обнажена и пряталась под пледом, но мне хорошо были видны руки, плечи, зона декольте, шея, часть спины, нога, слегка согнутая в колене, и не покрытая почти до бедра. Где бы ни прятался «поцелуй Луны», от моих глаз он был скрыт.

— И сколько вас таких? — продолжил расспрашивать я.

— Сейчас трое. Мы с бабушкой и троюродный дядюшка Анри со стороны отца, он медведь. Самый редкий вид оборотней, между прочим. И самый крупный. Другой дядя умер недавно в море, он был гепардом.

Тема размеров оборотней явно не давала Линн покоя. Видимо, быть маленькой белой кошкой не самое престижное положение, когда в семье есть такие внушительные представители.

— Раньше оборотни рождались чаще. Теперь стали вырождаться. Может, потому, что в нас течёт слишком много людской крови. А может, это связано с Героями. Когда начали появляться первые знамения, ещё лет двести-триста назад, в нас, как в виде, начала отпадать необходимость. Мы были хранителями этого мира, но теперь это место заняли вы. И только преемник Адана Муна будет волен решить, что с нами будет. Он либо продлит нашу клятву, и мы навсегда останемся здесь, обретая силу, либо снимет с нас обязательства, и мы сможем уйти и самим решим, как строить судьбу племени.

— Но как? Как вы уйдёте?

— С его помощью. Адан Мун призвал нас из разлома на поддержку этого мира. И через подобный разлом мы сможем уйти.

— А как вы узнаете, что это нужный разлом?

— Адан Мун — единственный, кто мог открывать их. Он мог повелевать аномалиями. Все Герои могут «зашивать дыры», но лишь он делал это легко, и только он мог эти «дыры» создавать. Преемнику перейдёт эта сила. Печать Хаоса пробудит в нём этот дар.

— Но если Джонни потомок, он вряд ли вас отпустит, если узнает, что вы должны будете ему служить.

— Вероятно, — она как-то странно посмотрела на меня. — Но я буду верить, что преемник в итоге окажется таким же благородным, как Великий Герой.

Оптимизм показался мне слегка наивным, но расстраивать девушку не было никакого желания, поэтому задал ещё один вопрос:

— А как ваша семья устроилась тут. Чем занимаетесь? Ты сказала, что вы достаточно влиятельны. Вы все журналисты, репортёры, блогеры… или, может, телеведущие?

Она рассмеялась.

— Слышал бы тебя сейчас мой отец. Влияние и работа в журналистике или в медиа — это пшик. Он свято верит, что только физическое воплощение труда достойно уважения и имеет вес в этом мире. Так что мой выбор профессии — моя проблема. Я самая мелкая кошка в истории семьи. Как во части влияния, так и по виду. Не зря говорят, что наш дар отражает нашу суть.

— И чем же занимается твой отец, если не одобряет твой выбор? Что же он сам такого делает?

— Не только он, вся семья. Уже много-много лет моя родня занимается туристическим бизнесом. Исторически нам принадлежат красивые земли, которые мы охотно преобразовали в курорт. Наш род богат, влиятелен, но невелик. Нам не нужно много места, поэтому мы продаём его туристам в сезоны.

Не сумев сдержать смешок, посмотрел на Линнею саркастически.

— Что смешного?

— Вы из другого мира, но одалживаете земли туристам, которые родились в этом мире. Я вижу в этом некоторую иронию.

Она улыбнулась и кокетливо повела обнажённым плечиком.

— Почему бы и нет, если мы смогли превратить эти земли в процветающий курорт. Тем более, мы их заслужили после Первой пространственной Войны. Мы хорошо помогли Адану Муну.

Стук, раздавшийся со стороны коридора, оборвал приятную беседу. Мы оба мгновенно застыли, замолчав и прислушиваясь. Стук повторился.

Оба понимали, что нельзя, чтобы «надзиратель» или кто-нибудь из друзей нас застукал. «Надзиратель» обязательно донесёт до ректора, а тот только и ждёт повода, чтобы избавиться от меня. А мне нельзя в тюрьму, я слишком красивый. И такое понижение в «должности» никак не входит в мои планы.