Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца

Герцог Эрейберт де Гарсенк, седой и отважный, умер бездетным, когда его племянникам было двадцать один год и девятнадцать лет. Мастерское владение искусством воина позволяло ему не обращать внимания на вечные сплетни по поводу отсутствия у него наследников. Ранальд стал его наследником. Он вынужден был покинуть должность первого рыцаря короля и стал герцогом де Гарсенком, хозяином самых богатых, самых огромных поместий в Горауте. Блэз должен был к тому времени, как тщательно спланировал его отец, занять прочное место в иерархии божьего братства, быть готовым плавно подняться к самой высшей должности, занимаемой Гальбертом, и стать верховным старейшиной Коранноса, указаниям которого подчиняются короли и принцы. Семье Гарсенков предстояло еще многие поколения властвовать в Горауте и держать страну в своих руках, как медведь, стоящий на задних лапах на их гербе, держит корону, кто бы формально ни сидел на троне.

У Ранальда будут сыновья, которые унаследуют от него Гарсенк и сменят Блэза среди клириков; будут и дочери, чтобы привязать другие семьи узами брачных клятв. И в конце концов, в не таком уж далеком будущем, может возникнуть даже нечто большее — возможно, сам трон! Один из Гарсенков будет править в Кортиле, а границы самого Гораута будут все время расширяться, хотя сначала — прежде всего, конечно, — они двинутся через горные перевалы на юг, к Арбонне, где живут безбожники и еретики, правят женщины и женоподобные мужчины, запятнанные своими кровавыми обрядами…

Все это Блэз знал с самых первых дней своей жизни. Именно с ним разговаривал Гальберт, когда мальчики еще были маленькими. Было короткое время, когда он не понимал, почему это так, а потом долгое время чувствовал жалость к Ранальду. Это было очень давно.

— Сапоги, — сказал Рюдель.

Блэз поднял сначала левую ногу, потом правую.

— Хорошо, — сказал Валери.

Блэз встал, и Рюдель обхватил его за талию и застегнул пряжку длинного меча, выкованного в Ауленсбурге в простых солдатских ножнах. Взял со стола легкий шлем. Блэз принял его и надел на голову. Валери ждал с круглым ничем не украшенным щитом. Блэз его тоже взял.

— Где хочешь разместить кинжалы? — спросил Валери.

— Один у пояса. Еще один у меня есть.

Валери больше ни о чем не спрашивал, и Рюдель тоже. Они также уже проделывали все это раньше. Рюдель с мрачным лицом достал тонкий черный кинжал из сундука рядом с выходом из шатра и подал его Блэзу.

Блэз коротко улыбнулся ему:

— Ты помнишь? Ты мне его подарил.

Рюдель быстро сделал знак, отводящий беду.

— Ничего подобного. Я его нашел для тебя. Ты заплатил мне за него медную монету. Мы не преподносим ножи в подарок, невежественный северянин.

Блэз рассмеялся:

— Прости. Я забыл, что ты в душе — полный предрассудков портезийский крестьянин. Как тебе позволили бросить свою мотыгу на виноградниках и отправиться путешествовать со знатными людьми?

Фривольная шуточка, на нее не стоило и отвечать, и он не получил ответа, так как в этот момент затрубили трубы.

Валери и Рюдель встали по обе стороны от клапана шатра. Существовала традиция, что в такой момент оруженосцы ничего не говорят; прощания любого рода считались вызовом судьбе. Блэз это знал. Он все еще был спокоен, но теперь его сердце забилось немного быстрее, а снаружи опустилась тишина, словно птица на ветку…

Он кивнул, и Валери с Рюделем подняли клапан шатра. Он прошел мимо них, пригибая голову, и вышел на солнечный свет и зеленую траву поля боя.

Кузман Аримондский был первым человеком, которого он увидел. Он стоял у своего шатра на противоположном конце поля. За его спиной развевалось знамя: три черных быка на красном поле. Блэз заметил кривую саблю, на западный манер висящую за спиной аримондца, увидел полированный золотой щит. Он бросил взгляд на восток, чтобы проверить и запомнить угол поднимающегося солнца; этот щит мог ослепить, если аримондец использует его, чтобы послать отраженный свет ему в глаза. Блэз слышал, но только как фон, взволнованный, жадный гул голосов вокруг них. Смертельный поединок был самым захватывающим видом спорта.

Снова протрубили трубы, коротко, и Блэз повернулся к центральному павильону, где вперед вышел герольд Арбонны. Он чувствовал, что теперь его сердце забилось еще быстрее, но не от предчувствия боя, пока нет. Перед схваткой должно было произойти еще кое-что.

Мощный голос герольда звучно раскатился по полю, он называл самых знатных людей, собравшихся здесь. Блэз увидел короля Валенсы Дауфриди, сидящего рядом с графиней, его бородатое лицо не выражало ничего, кроме вежливого, праздного интереса.

— Слева от меня, — наконец прокричал герольд, его тренированный голос без усилий разносился над травой и павильонами, полными народа, — стоит Кузман ди Пераньо Аримондский, готовый вручить свою жизнь Коранносу и Риан ради защиты чести семьи. — Он сделал паузу.

Блэз перевел дыхание. Момент настал.

— Хорошо, — сказал он двум стоящим сзади мужчинам. — Давайте.