Песнь для мертвых

— Ты, — прохрипела я, горло болело. — Ты это сделала.

— Он создал это, — сказала она. — Поднял шум в последнюю минуту. Но не переживай. Теперь он так не сделает. Величайшая сила, какая у нас есть, — убедить кого — то, что они недостойны жить.

Я с порывом гнева поднялась на ноги, шатаясь. Обувь пропала, я босиком стояла на стекле, лямка платья порвалась.

Я была ничем, по сравнению с ней.

У меня ничего не было.

Я не могла одолеть ее без Макса, и чем больше я думала о нем, чем больше пыталась ощутить его, я не могла.

Он угас.

Умер.

Снова.

Он не мог мне помочь.

Горе ударило с такой силой, что слезы покатились из моих глаз, словно кто — то ударил по моему сердцу.

Я откинула голову к ночному небу и закричала.

Я визжала в месте, где никто не услышал бы, потому что они тоже кричали.

— Сдайся, — сказала Мишель. — Ложись и закрой глаза. Может, окажешься в одном месте с ним.

Я закрыла глаза.

Почти опустилась на колени.

Потому что порой сдаться было проще.

Было куда сложнее бороться.

И порой это требовало больше, чем мы могли дать.

Но мне нужно было спасти себя.

Если не из — за того, что Макс хотел бы этого для меня, то из — за других. Бабушки. Мамы. Перри, отца. Декса. Даже Джейкоба. Может, Джея.

Я не могла сдаться.

Я жила ради многого.

И не могла это бросить.

— Нет, — сказала я ей, слова звучали как рычание. — Ну уж нет.

Она нахмурилась, рассмеялась с придыханием.

— Откуда ты взяла эту наглость?

— Я родилась с ней, — сказала я.

А потом развернулась.

Бросилась к мечу, лежащему между мной и машиной.

Села на корточки, сжала его руками, ощутила вес.

Закрыла глаза, сосредоточилась на энергии, текущей из моих ладоней, и энергия из меня потекла в меня.

Энергия Макса.

Я открыла глаза.

Я знала, что в них был огонь.

Мое зрение пылало.

С ревом я подняла меч в воздух, взмахнула им и побежала к ней, подняв меч.

Мишель не успела отреагировать.

Я взмахнула, словно снова была в Малой бейсбольной лиге, и в этот раз я не разочаровала отца, и меч ударил, как бита.

А голова демона была мячом.

Я ударила по ее шее, увидела, как ее глаза расширились от удивления, из черных стали белыми. Клинок вонзился глубоко. Ее голова стала пеплом, рассыпалась передо мной, как и все ее тело.

Я смотрела, как прах падал на землю.

Сжимала меч в руках.

Точно молот Тора.

Но я спасла только себя.

Я не спасла его.

Я бросила меч и побежала к машине.

Я добралась до Макса, заглянула в разбитое окно.

Он лежал на сидении.

Все еще пристегнутый.

Но его голова была опущена, кровь текла по лицу.

И он мерцал.

Едва был тут.

Его тело угасало и вспыхивало.

— Макс, — выдавила я, паника охватила меня. Я стала дергать дверцу, открыла ее и бросилась к нему. Мои ладони прижались к его лицу. Он был плотным в одну минуту, а в следующую мои руки стали погружаться сквозь него. — Нет, нет, нет, — я двигала ладонями по нему, пыталась передать энергию. Она вспыхивала, поток был слабым, этого было мало. — Прошу, прошу, — говорила я ему, пыталась коснуться его лба, волос, щек. Я попыталась поднять его и посмотреть ему в глаза. — Макс! — завизжала я.

Он вздрогнул. Приоткрыл глаза, но они ничего не видели.

— Макс! — закричала я. — Это я. Ты здесь. Я здесь. Ты в безопасности, — может, я была при смерти, когда меня выбросило из машины, и это обрезало нашу связь и столкнуло его в пропасть.

Но он снова закрыл глаза.

— Ада, — сказал он, кровь текла из уголка рта. — Брось меня. Спасайся.

— Нет, — сказала я, трясла его, чтобы разбудить, а он угасал. — Нет, нет! Я спасла себя. Я это сделала. Твоим мечом. Я убрала ее. Я спасена. Ты спасен. Дай спасти тебя.

Теперь он угасал быстрее.

Боже.

Нет.

Прошу.

— Макс, — выдавила я, слезы сдавили мое горло, я старалась не поддаваться ужасу, печали. — Макс, прошу! Не надо!

Я сжала его плечи.

Ладони прошли сквозь него до спинки сидения.

— Не — е–ет! — завизжала я. — Нет! Прошу! Стой! Вернись ко мне! Ты не можешь меня бросить, Макс! Так нельзя!

Слезы лились по моим щекам, все мое тело дрожало, душа и сердца, и я не знала что делать. Я не могла его потерять, не могла это допустить.

— Пожалуйста…

Пусть это будет сон.

Пусть все будет исправлено.

Пусть меня хватит.

— Макс, — всхлипнула я, прильнув к нему, в него, сквозь него, пока не оказалась у сидения, и ничто не осталось. Энергия во мне угасала, крутилась, убегала. — Я люблю тебя. Люблю тебя. Прошу, не бросай меня, — я сжалась на сидении, где он был до этого, сжалась в комок. Где — то в глубине себя я еще ощущала его.

Там было темно, как в нем.

Но я не видела огонек себя, а ощущала искру него.

— Прошу, — закричала я, пальцы впились в сидение. — Нет. Прошу. Вернись. Не бросай меня. У нас так много осталось. Еще так много осталось.

Челюсть болела от силы слез, и все было размытым, и мои сердце и душа рыдали, и я нуждалась в нем. Я любила его, нуждалась в нем, и он обещал, что не уйдет.

С ним я ощущала себя достаточной.

Необходимой.

С ним я ощущала себя всем.

— Я тебя люблю, — прошептала я, ощущая, как разбиваюсь на миллион кусочков, стекло становилось лепестками розы, а они — пылью.

Мое сердце было рассеяно всюду.