Песнь кецаля

Испанцы вселяли в местных жителей поистине священный ужас. Завоеватели были вооружены неизвестным доселе огнестрельным оружием. У испанцев были кони, пугавшие ацтеков ещё больше, чем светлая «божественная» кожа пришельцев. Всадник на коне представлялся местным жителям единым кошмарным существом, порождённым властителем подземного мира мёртвых Миктлантекутли.

Великая древняя цивилизация оказалась на волосок от гибели. Даже их кровавые страшные божества не смогли помочь в противостоянии неистовым пришельцам, ярость и жестокость которых могло смягчить лишь одно золото, чей блеск был даже сильнее их веры в единого христианского Бога. Бога, под чьим знаменем они за короткое время уничтожили целый мир.

В те злополучные дни племянник великого завоевателя Ауисотля, сын не менее великого правителя Ашайякатля Монтесума II, балансировал на тонкой грани отчаяния и безумия. Тлатоани – верховный правитель ацтеков, медленно сходил с ума, не в силах справиться со своими кошмарами.

Кошмары посещали его не только ночью, но и днём, когда мозг правителя был затуманен спиртным напитком пульке, готовящимся из морозостойкой агавы. «Белое вино» не приносило забвения, оно лишь усиливало панику, делая кошмарные видения тлатоани ярче и страшнее тех, которые мучили его душными ночами. Ничто больше не радовало правителя. Словно загнанный сворой шакалов обессиленный ягуар, бродил он по покоям своего великолепного дворца. Спускался в подземный зверинец, безразличным взглядом пробегая по клеткам с диковинными птицами и экзотическими змеями. Его раздражали даже карлики и уродцы, проживающие в подземелье дворца, которые раньше смешили правителя, возвращая тлатоани хорошее настроение.

С каждым днём Монтесумой овладевало лишь одно паническое желание убежать. Убежать как можно дальше от светлолицых пришельцев, настойчиво ищущих с ним встречи.

Они мерещились ему повсюду: во дворце, в зверинце, в мрачных закоулках храма бога войны Уицилопочтли. Владыка чувствовал, они следят за ним, и от их взора невозможно было скрыться. От всепроникающего взора светлолицых богов…

Старый жрец с глубоким шрамом через всю правую морщинистую щёку, как всегда поджидал тлатоани в его личных покоях. Монтесума инстинктивно отпрянул, когда из темноты возникла сгорбленная фигура старика, облачённого во всё чёрное, словно он сам был соткан из тьмы, так пугающей в последнее время правителя. Безобразного старца ценил ещё покойный отец тлатоани. Монтесума помнил, что жрец уже тогда был сильно стар.

«Сколько же тебе на самом деле лет?», – подумал властитель, неприязненно рассматривая дрожащие усохшие руки жреца.

– По-прежнему, грустишь? – спросил старик шелестящим, словно маис на ветру, голосом.

Древний старец со шрамом был единственным, кому разрешалось в любое время нарушать покой тлатоани.

– Я хочу убежать, – тихо произнёс Монтесума, и тут же устыдился своих слов, почувствовав себя глупым мальчишкой, но старик и не думал насмехаться над его минутной слабостью.

– Но куда? – удивлённо прошелестел он.

– Может быть на восток? – неуверенно предположил тлатоани.

– Нет, – старик грустно посмотрел на правителя, – так когда-то поступил Пернатый Змей Кецалькоатль, один из творцов вселенной. Ты ведь не хочешь столкнуться лицом к лицу с этим богом?

– Тогда может быть на запад?

– На запад? – старый жрец задумался.

– К пещере Чапультепек, – с воодушевлением добавил владыка. – Ведь те, кто попадают туда, обретают вечную жизнь. Обитатели этой пещеры счастливо живут там, не ведая горестей и бед белого света.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – нахмурился жрец. – Их правителя зовут Уэмак. Но страшную цену заплатит тот, кто ступит за порог пещеры Чапультепек.

– О чём ты? – густые брови Монтесумы взлетели на лоб.

– Это очень древний народ, – ответил старик, – намного древнее нашего. Они уже давно обитали в той пещере, когда наши предки появились в этих землях.

– Ну и что с того? – удивился тлатоани. – Неужели они откажут мне в убежище? Ведь многие годы мы жили с ними в мире и согласии, не мешая друг другу.

– Я не знаю, – божий слуга потеряно блуждал взглядом по оббитым богатыми тканями стенам покоев правителя, – попробуй, тлатоани.

– Сейчас наступает неблагополучная эра Пернатого Змея Кецалькоатля, – добавил Монтесума. – Я вернусь к власти, как только настанет очередь Дымящегося Зеркала Тецкатлипоки.