Песнь крови

– Как мечи куют, когда-нибудь видел? – спросил у него мастер Джестин.

– Нет, мастер. Ножи, лемехи для плугов, много-много подков, пару флюгеров…

Баркус хихикнул. Мастер Джестин остался невозмутим.

– Флюгер-то сковать – дело непростое, – сказал он. – С этим не всякий кузнец управится. Такое дозволено ковать только настоящим мастерам. Такое уж правило в гильдии: ковать металл, читающий песнь ветра, – это редкое мастерство. А ты не знал, что ли?

Баркус отвел глаза, и Ваэлин понял, что он почему-то чувствует себя пристыженным. Ваэлин видел, что между Баркусом и кузнецом нечто произошло: что-то такое, чего им, остальным, не понять. Видимо, это имело отношение к этому месту и ремеслу, которым тут занимаются, но Ваэлин знал, что Баркус об этом говорить не станет. Он по-своему был не менее скрытен, чем остальные.

– Нет, мастер, – только и ответил он.

– Это место, – сказал мастер Джестин и развел руками, указывая на всю кузницу разом, – это место – часть ордена, но принадлежит оно мне. Я тут король, аспект, командор, лорд и мастер. Играм тут не место. Шалостям тоже. Тут можно только работать и учиться. Орден требует, чтобы вы владели искусством работы с металлом. Чтобы как следует владеть оружием, необходимо постичь природу его изготовления, стать частью ремесла, которое производит его на свет. Мечи, которые вы здесь изготовите, будут спасать вам жизнь и оборонять Веру во все грядущие годы. Трудитесь на совесть, и получите меч, на который можно положиться, надежный клинок с лезвием, которым можно рассечь стальную пластину. А станете работать спустя рукава – ваш меч сломается в первом же бою, и тогда вам конец.

Он снова обернулся к Баркусу. Его холодный взгляд сделался вопрошающим.

– Вера есть источник нашей силы, однако наше служение требует стали. Сталь есть тот инструмент, которым мы служим Вере. Все ваше будущее – это сталь и кровь. Это понятно?

Все пробормотали, что понятно, но Ваэлин понял, что вопрос был адресован исключительно Баркусу.

Остаток этого дня они подбрасывали уголь в горн и таскали в кузницу связки железных заготовок из тяжело груженной телеги во дворе. Мастер Джестин стоял у наковальни, и его молот не переставая отбивал певучий ритм по металлу. Время от времени кузнец поднимал глаза, отдавая короткие распоряжения среди фонтанов искр. Ваэлин находил эту работу унылой и монотонной, горло у него драло от дыма, уши глохли от непрестанного звона молота.

– Теперь-то я понимаю, Баркус, отчего тебе не нравилась жизнь в кузнице, – заметил он в конце дня, когда мальчики устало плелись к себе в спальню.

– Да уж, это точно! – согласился Дентос, массируя ноющие руки. – Как по мне, куда лучше целый день из лука стрелять!

Баркус ничего не ответил и весь вечер молчал, пока прочие устало ворчали. Ваэлин видел, что он едва слышит их и что его мысли по-прежнему поглощены вопросами, которые задал ему мастер Джестин: тем, что он спросил на словах, и тем, что он спросил взглядом.

* * *

На следующий день они снова вернулись в кузницу и снова принялись таскать и ворочать, на этот раз мешки с углем в большое помещение, которое служило топливным складом. Мастер Джестин почти ничего не говорил – он был занят тем, что тщательно осматривал каждую из железных заготовок, которые они принесли накануне: кузнец по очереди подносил каждую заготовку к свету, проводил по ней пальцами и либо удовлетворенно хмыкал и кидал обратно в общую груду, либо раздраженно цокал языком и откладывал в небольшую, но растущую кучу брака.

– Что он там высматривает? – поинтересовался Ваэлин, который, кряхтя, затаскивал на склад очередной мешок. – Железка и есть железка, все они одинаковые!

– Примеси, – ответил Баркус, бросив взгляд на мастера Джестина. – Заготовки откованы другим кузнецом, по всей вероятности, не таким искусным, как наш мастер. Вот он и проверяет, чтобы убедиться, что изготовивший их кузнец добавил в них не слишком много некачественного железа.

– А как он определяет?

– На ощупь, в основном. Эти заготовки сделаны из многих слоев железа, скованных вместе, а потом скрученных и расплющенных. В результате на металле остается узор. Хороший кузнец может отличить качественную заготовку от некачественной просто по этому узору. Я слышал про таких, которые отличали даже по запаху!

– А ты так можешь? В смысле, на ощупь, а не по запаху?

Баркус расхохотался, и Ваэлин уловил в его смехе нотку горечи.

– Да мне и за тыщу лет так не научиться!

В полдень явился мастер Соллис и велел им отправляться на тренировочное поле, тренироваться на мечах: сказал, что им нельзя терять навыки. После тяжкого труда в кузнице они еле ворочались, и Соллис пускал розгу в ход куда чаще обычного, хотя Ваэлин заметил, что бьет она далеко не так больно, как прежде. Он мимоходом задался вопросом, не смягчает ли мастер Соллис удары нарочно, но тут же отмахнулся от этой мысли. Это не мастер Соллис становится мягче, это они становятся жестче. «Он нас выковал, – осознал Ваэлин. – Он наш кузнец».

* * *