Песнь ледяной сирены

Морщась, он поднялся на кровати. Поврежденную руку ему перебинтовали лоскутами ткани, смоченными в специальном отваре, который был призван вытянуть магию Хладного. Но пока на теле все еще выделялись ярко-голубые, выпуклые вены, что под кожей стали стеклянными и наверняка причиняли ему сильную боль. Однако Нильс отчаянно храбрился и, кажется, искренне расстроился, когда понял, что несколько дней ему придется соблюдать постельный режим и копить силы для нового патруля.

– Ты о чем?

– Брось, малыш-феникс, – фыркнул Нильс. – Она, как и ты, огненный серафим. У тебя проблемы с пламенем, а она чихать хотела на проблемы с пламенем. Она огнеустойчива, понимаешь?

Эскилль отвел взгляд. Конечно, он не мог не думать об этом. Откровенно говоря, это все, о чем он мог думать со вчерашнего дня. Бессонная ночь, одни и те же мысли по кругу. Аларика прекрасна и она – огненный серафим. Единственная, кто может выдержать противоестественный жар его касания.

Судьба?

Счастливая случайность?

В палатах крепости Огненной стражи царила тишина – большинство больных и раненых спали. Эскилль нарушать ее не спешил, но под испытующим взглядом друга сдался.

– Брось, я ничего о ней не знаю.

– Ты знаешь, что она – огненный серафим и она не мужчина и не восьмидесятилетняя, как наши с тобой общие знакомые серафимы Хальдор и Анетте. Ты хоть представляешь, как тебе повезло?

Эскилль, признавая правоту друга, молчал.

Первыми огненными серафимами Крамарка были люди, что родились на Пепельном побережье у Фениксова моря. Они несли в себе силу огня, которая передавалась из поколения в поколение. Иногда род серафимов прерывался, словно царящая вокруг бесконечная зима гасила пламя в сердцах новорожденных. Но чаще происходило другое – младенцы рождались с огнем, текущим в венах, а из крови родителей он исчезал. Закон преемственности – так это называли.

Нильс был прав. Здесь, вдали от Фениксова моря, в самом сердце заснеженного острова, огненных серафимов днем с огнем не сыскать. Потому Хадда и Улаф Анскеллан и перебрались сюда с Пепельного побережья, когда Эскилль еще не родился. Молодожены-серафимы горели желанием оберегать жителей городка, уязвимого своей близостью к Ледяному Венцу. И какими бы непростыми ни были их с родителями взаимоотношения, за это решение бросить жизнь в столице и посвятить свою жизнь защите Атриви-Норд Эскилль их глубоко уважал.

Не прошло и года, как Хадда забеременела, а Улаф стал лучшим стражем, которого когда-либо видел Атриви-Норд. Непробиваемый, словно зачарованная Хозяином Зимы ледяная стена, характер Улафа и бурлящий в его крови огонь позволили ему не подняться, а буквально взлететь по карьерной лестнице и дослужиться до звания капитана.

Теперь их огненное наследие хранил Эскилль. С утратой родителями дара в Атриви-Норд осталось трое огненных серафимов. С появлением Аларики – четверо.

– Одного факта, что она – такая же, как я, недостаточно.

Нильс скептически поднял бровь.

– Правда? То есть это не ты шарахаешься от противоположного пола как от чумы? А теперь, когда в городе появляется красавица-серафим, ты вдруг идешь на попятную?

– Я не иду на попятную, – нахмурился Эскилль. – Я лишь говорю о том, что она не знает меня, а я – ее.

Однако шанс познакомиться поближе выпал ему тем же вечером. После одиночного патруля он снова наведался к Нильсу. Перед входом в палату, в которой следопыт проводил незапланированный отпуск, Эскилль столкнулся с Аларикой. Красноволосая лучница со сдержанным любопытством изучала крепость. При виде Эскилля она заметно оживилась.

– Нильс сказал, ты – сын капитана. А еще – огненный серафим.

Эскилль едва заметно скривился – не успел привычно запереть эмоции внутри. Однако от Аларики его реакция не укрылась.

– Не переживай, шарахаться от тебя или преклоняться перед твоим авторитетом я не собираюсь. Начать с того, что я сама – дочь капитана Слеттебакка.

Сказано без лишней патетики или бахвальства, но с достоинством. И последнего – ровно столько, чтобы понять: девушка перед ним совсем не так проста. Даже если не брать в расчет столь редкую для Крамарка сущность огненного серафима и принадлежность Аларики к роду самого основателя Огненной стражи.

– И что же дочь столичного капитана делает здесь, в Атриви-Норд? – со смешком спросил он.

– То же, что и все вы, стражи.

– Ты не страж, – возразил Эскилль.

Сам не знал, откуда в нем взялась эта уверенность. Аларика выглядела слишком… свободолюбивой. Казалось, за ее спиной – не только два огненных крыла, но и вольный ветер.

– Верно. – Она склонила голову набок с улыбкой, чуть вздернувшей уголки изящно очерченных губ. – Несколько дней назад я провозгласила себя свободным охотником на исчадий льда и покинула дом. В Огненной страже было слишком много правил, да и до нашего города исчадия редко добираются. Я не хочу ждать, когда они придут и дадут мне возможность их уничтожить. Я хочу сражаться. Я хочу истребить как можно больше этих чертовых тварей.

«И тем самым, зуб даю, вписать свое имя в анналы истории – рядом со строчкой с именем Ларса Бьерке».