Песнь мятежной любви

Сердце с вертушки пнуло рёберную решетку (чтоб оно там себе всё отбило) — я узнала блестящую куртку, в которой Родион был на аватарке в своём профайле. Даже рукава закатал так же, как нарочно! Будто узнал, что я нашла его в Инэте, и решил поиздеваться. Очередное болезненное совпадение.

Не видела его всего день, а уже соскучилась, вот дьявол! И где твои рога, чёрт? Может под тёмно-синей с белым геометрическим рисунком банданой, что удобно улеглась вдоль лба и теряла след в чёрных, как вода на дне колодца, волосах?

Безупречный.

Точно кто-то штрихами рисовал, подтирал и начинал заново, если косячил. Даже выбившаяся из-под платка прядь, упавшая на щеку ресница, морщинки возле губ и глаз при улыбке и бинты на руках — все было безупречно. Родион снял повязку с одной руки, но на той, которую перевязывала я, бинт остался. Но, конечно, причина не во мне, просто порез там оказался глубже.

Захотелось спросить, болели ли ладони, но я сдержалась. Какое мне дело? Пусть хоть кровью истечет через царапины, что и кошка сделает глубже.

Я знала, что он видел, как я придирчиво осматривала Александра. Пусть думает, что хочет. Родион поздоровался со мной тепло, а я напротив — вяло. В этот момент освободился Влад и представил ребят согруппникам. Начались рукопожатия и вопросы.

Я отошла к комбарю, чтобы подсоединить басуху. У нас репетиция или балаган? Волосы скатались со спины и заслонили меня от парней. Я сняла с грифа тюнер, присела на усилок, чтобы настроить бас, и ушла в процесс с головой.

Поэтому вздрогнула, услышав своё имя. Откинув штору волос с лица, я увидела рядом Родиона и от неожиданности выронила тюнер из ставших скользкими пальцев.

Собралась нагнуться, но парень опередил — ловко подцепил и протянул мне предмет.

— Извини, не хотел подкрадываться.

— Ничего страшного, — в противовес словам я насупилась.

Взяла тюнер, едва не уронив снова. Но лицо дрогнуло на красный припухший порез на руке Родиона. Он увидел и ответил на не озвученный вопрос:

— Спасибо за перевязку, правая рука не болела ночью, — он помахал забинтованной кистью. — А левая уже заживает.

— Хорошо. Будь осторожнее в другой раз.

— Буду.

Родион улыбнулся, а я нахмурилась сильнее: что за на фиг — я о нём заботилась? И чего он подошёл вообще?

Снова чётко уловив моё настроение, парень продолжил (fuck, он читала меня как книгу, а я для большего удобства страницы переворачивала):

— Я принёс обещанный альбом. Наш «Heart of fire», — и он протянул мне диск.

Название себя оправдывало — буклет изображал объятое пламенем анатомическое сердце. Секунду поколебавшись, я приняла:

— Вернуть, когда послушаю?

— Нет, ты что, — резко воспротивился он. — Это презент.

Подарок значит. От Родиона, ага. Хотя стоп, не от него, а от группы.

— Спасибо, — я улыбнулась. — Обязательно поделюсь впечатлениями.

— Если будет критика — говори, мы не обидчивые, — Саша услышал последнюю фразу и подошёл походкой супермодели. Ребята закончили знакомиться.

— Ладно, но я почти уверена, что мне понравится. Я ведь уже высказала мнение вчера, — моя улыбка Саше получилась в разы бодрее. Родион отвернулся и отступил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Народ! Репа отменяется, что ли? — спросил Илья. — Я настроен. Инструменты тоже.

Верно, у нас дела. В репетиционной могут находиться только музыканты нашей группы. Посторонних прошу покинуть помещение. Чего они вообще припёрлись? Как узнали место и время? Чтобы отдать диск? Получила, расписалась, спасибо. Всего доброго.

— Как это — отменяется? Репа будет! — спохватился Влад. — У нас и зрители есть.

— Зрители? — выпалила я.

Вот это поворот! Так вот зачем они пришли! Я остолбенела.

— Я, в принципе, не против, чего стесняться, — пожал плечами Слава.

— Наоборот, прикольно! — согласился Илья. Тим тоже кивнул.

— Раз несогласных нет, давайте начнём, — сказал Влад.

Как это нет несогласных? А я?

Но все поддержали идею. Я отвернулась, чтобы никто не увидел мою кислую физиономию. Прорвёмся, Майя, ты девчонка не промах. Тогда почему так судорожно вцепилась в гриф басухи, а ноги двигались, будто кто накастовал моментальную атрофию?

Во-первых, глубокий вдох, а, во-вторых, глубокое «забей»!

Я заняла позицию, поправила ремень на плече, пристроила гитару поудобнее. С удовольствием повернулась бы спиной к нашим «зрителям», но решила не переходить границы вежливости и встала в пол-оборота между своим комбарём и синтезатором Тима.

В голове невольно всплыло «три четверти», которое использовал фотограф. Щёки тут же порозовели, и я опустила голову к гитаре, чтобы моего внезапного смущения не заметили. Тот день до сих пор вызывался из памяти яркой вспышкой с болезненной чёткостью кадров.

Волосы чёрными змеями стекли на лицо. Я ещё немного развернулась к Тиму от дивана, на котором расселись гости. Таким образом, Родион благополучно исчез из моего поля зрения, а Саши я не боялась. Теперь применяем вышеупомянутую двух шаговую систему успокоения. Кажется, сработало. Я готова.