Песнь молчаливых камней

Покончив с извинениями, я стала расспрашивать Кастина. Девчонки, столпившись рядом, приготовились внимательно слушать. Даже Валдек заинтересовался и, подойдя поближе, встал за моей спиной. Сбивчиво, но более-менее внятно Кастин рассказал, что с ним приключилось после того, как их с братьями увезли из дома.

«Купцы» из кадетских корпусов разобрали мальчиков, и Кастин потерял связь с братьями. Где они и что с ними, он не знал. Его жизнь резко изменилась — привольная и размеренная, она превратилась в сплошной кошмар. День смешался с ночью, недели превратились в серый серпантин. Постоянная муштра на плацу, марш-броски, занятия в учебных классах. Привыкший к деревенскому укладу жизни, Кастин никак не мог адаптироваться к новым порядкам, не мог понять — для чего ему все это? Не физические нагрузки мешали ему жить, нет, к ним он привык с детства. Атмосфера, царившая вокруг — злоба, ненависть, желание подмять под себя ближнего душили Кастина. Сам воздух казался пропитанным ядом озлобленности и вражды. Мало того, что офицеры-воспитатели не щадили, гоняя до седьмого пота, не делая скидок на то, что он новичок, и наказывая за любую провинность, так еще и внутри казармы частенько по ночам происходили разборки между кадетами. Иногда на шум ночных баталий прибегал дежурный воспитатель. И независимо от того, кто зачинщик, а кто — пострадавшая сторона, вся казарма дружным строем отправлялась на плац, и там дожидалась рассвета, стоя по стойке «смирно». С первыми лучами солнца, кадеты отправлялись обратно в казарму, где замертво падали на койки. Буквально через два-три часа их поднимали по команде, и обычный трудовой день начинался по избитому сценарию.

Муштра и издевательство буквально за пару недель выбили из головы Кастина все мечты, кроме одной — выспаться. Он уже больше не думал о братьях и сестре, не вспоминал прежнюю жизнь. Ему дико хотелось закрыть глаза и больше не открывать их. Мальчишка постоянно представлял, как залезает под толстое пуховое одеяло, сворачивается калачиком, подтянув колени к животу, а угол одеяла запихивает под щеку, и засыпает безмятежным, крепким сном.

Обступившие Кастина девчонки слушали молча, кивая в знак согласия с каждым его словом. У некоторых я заметила бусинки слезинок на щеках. Они понимали друг друга — их разлучили с отчим домом. Отчий дом… А вот мне, ребенку, выросшему в стае, это понятие незнакомо. Может, оно и к лучшему? По крайней мере, не тянет туда, нет боли, нет тоски.

Сделав небольшую паузу, брат Киры продолжил. По его глазам я понимала, что он о многом умалчивает, не желая причинять подробностями боль родной сестре. Кастин прекрасно понимал, что Кире тоже довелось сполна хлебнуть лиха.

За время, проведенное в кадетском корпусе, он сумел обрести четверых друзей. Мальчишки, одного с ним возраста, по молчаливому договору признали в нем лидера. Понимая это, Кастин чувствовал ответственность за их жизни. Будучи человеком неробкого десятка и обладая немалой силой, он, простой деревенский паренек, не задумываясь, вставал на защиту друзей. Ночные разборки в казарме порой заканчивались для него разбитым лицом, но это не останавливало Кастина, не заставляло отступить. Честь и дружба для него с раннего детства были превыше всего, так отец воспитал.

Через два с половиной месяца брат Киры окончательно понял, что им с друзьями необходимо бежать из кадетского корпуса, там просто не выжить. К побегу готовились тщательно, со всей предосторожностью. Не приведи Владыка, если про это узнали бы воспитатели — прибили бы на месте без всяких разбирательств. Карту местности, добытую с трудом, они изучили до мельчайших подробностей. И теперь, в случае необходимости, могли нарисовать ее по памяти.

Все подробности Кастин не стал расписывать, пообещав сестре рассказать детально в другой раз. Во время очередного марш-броска они и привели в действие свой отчаянный план. Отстав от основной группы, мальчишки дали деру. Бежали, не останавливаясь ни на минуту, боясь даже оглянуться. Кровь пульсировала в висках, во рту пересохло, но они бежали и бежали вперед. Только когда силы окончательно покинули их, а ноги отказались слушаться, беглецы остановились. Замертво попадав на землю, ребята приходили в себя, постанывая от боли.