Олаф оглядел кубрик. Взял меня под локоть, потащил в более безлюдное место. Я облокотилась о стенку и тут же по обе стороны от меня оказались руки Олафа. Он не давал мне шанса уйти. Этот жест говорил о том, что мне придется ответить на все его вопросы. И если я хоть что-то укрою, то он выведает это силой.
Сжавшись от страха, я глядела ему в глаза. Светло-голубые, почти серые. Такие красивые и глубокие. Он тоже внимательно вглядывался в мои.
— Ты знал ту девушку! — Почти шептал он. — Кто она тебе?
Я не хотела открывать правду. Пыталась придумать правдивую отмазку.
— Только говори правду. Какая бы она ни была, я не расскажу ее никому! — Похоже Олаф заметил мои напряженные попытки думать. А я уже хотела сказать ему, что случайно встретила Анабель в трюме на третий день плаванья. Но поняла, что он не поверит этому. — Честное слово моряка! Я просто хочу знать как тебе помочь. — Настаивал он.
— Она была мне подругой с детства. Я и не знал, что она пробралась на корабль вслед за мной. Но когда обнаружил, всеми силами пытался скрыть и защитить ее. — В конце концов сказала я. И не соврала и себя не выдала.
— Просто подруга? Не более?
— Да. Она любила Генри.
— Нашего Генри?
— Именно.
— Но он же сам считай ее утопил. Даже не заступился…
— Потому я и хочу придушить его. Вздернуть на рее. — Вспомнив о старпоме, во мне закипел гнев, как тогда:
Когда Анабель кинули в воду, все почти сразу разбрелись и на палубе остались только я и Генри. Обезумев от злости, я кинулась на него с ножом в руках. Но он легко сбил меня с ног, забрал нож. Я упала на палубу, едва успев подставить под голову руки. А он рывком поднял меня, у моего горла оказался мой же нож.
— Не нарывайся на неприятности, юнга. Или отправишься следом за малышкой Анабель!
— Ты ублюдок, как ты мог!
— Заткнись я сказал! — Генри ударил тыльной стороной ладони меня по лицу. Его перстни больно врезались мне в щеку, оставив синяки. И ушел еще до того, как я успела прийти в себя.
После этого всякий раз, как мы пересекались, он бросал на меня злой взгляд. Словно он безмолвно предупреждал меня, что любая попытка отомстить кончится провалом. И не просто провалом, а самым ужасным, позорным и, скорее всего — болезненным.
Но я не отступлюсь. Я отомщу за Анабель! За мою любимую и единственную подругу.
— Сэм, не смей! Слышишь? Даже думать об этом забудь! — одернул меня Олаф. — Ты ему навредить не сможешь, а попадешься — вздернут не его, а тебя!
— Предлагаешь просто простить?
— Тут на корабле… — Олаф подождал пока кто-то прошел мимо. — У него слишком много власти. Если ты на него нападешь, виновным будут считать все тебя.
— Но если…
— А на суше власти у него нет. — Теперь я поняла, что Олаф на моей стороне. И что бы я ни задумала, он мне поможет.
Скоро мы должны будем войти в порт Синт-Маартена, что бы пополнить запасы. Там мы задерживаться долго не будем. Это в опасной близости от Бермудского треугольника и баз флибустьеров. А в связи с последними событиями, матросы очень взволнованы. Хоть капитан и убеждал их, что ходил этим маршрутом уже пятнадцать лет, мол бояться нечего. И глупая примета не навлечет на них беду, потому что с девкой покончено. Но все же ему пришлось пообещать людям не задерживаться в опасном порту и отплывать сразу же, как только закончит там дела.
Но нам с Олафом хватит времени, чтобы совершить возмездие во имя справедливости!
6 [Анабель]
Ничего не чувствую… вокруг темно и тихо. Я не понимаю черт реальности и выдумки, не понимаю где верх, а где низ. Ни эмоций. Ни боли. Ничего.
Такой он — загробный мир? Тьма и пустота.
Лишь далекие голоса прошлого. Но мое ли это прошлое? Как бы я ни пыталась вспомнить хоть что-то, ничего не выходило. Мысли путаются и их так много, и в тоже время их совсем нет. Воспоминания вперемешку с вопросами возникали в голове и тут же беследно исчезали.
Кто я?..
..Где я?..
…Что со мной произошло?..
…Генри… знакомое имя. Но чье оно?…
…Родители, они ведь не знают что со мной! Да я и сама не знаю…
…Шляпа! У того моряка была красивая шляпа. Хотела бы я иметь такую…
…Смеются маленькие девочки. Кто они?..
…И что означали слова той песни?…
… Месть!…
Время шло медленно и казалось я уже тысячу лет нахожусь между небытием и явью.