Песнь небесного меча

— Тогда не вешай больше людей без суда, — резко велел Альфред. Потом повернулся и посмотрел через реку, на мерсийский берег. — Король должен вершить правосудие, господин Утред. Таков его долг. А если у земли нет короля, каким образом там может существовать закон?

Альфред все еще говорил мягким тоном, но он испытывал меня, и на мгновение я встревожился. Мне подумалось — он явился сюда, чтобы выяснить, что именно сказал мне Этельвольд. Но упоминание о Мерсии, не имеющей короля, заставило меня предположить: Альфред уже знает, что именно обсуждалось той ночью, когда дул холодный ветер и шел проливной дождь.

— Есть люди, — продолжал король, все еще глядя на мерсийский берег, — желающие захватить престол Мерсии…

Он помедлил, и я совсем было убедился — он знает все о том, что рассказал мне Этельвольд. Но следующие слова короля выдали его неведение.

— Может, среди них и мой племянник, Этельвольд?

Я разразился хохотом — слишком громким, такое облегчение я испытал.

— Этельвольд! — проговорил я. — Он не хочет быть королем Мерсии. Он хочет получить твой трон, господин.

— Он так тебе сказал? — резко спросил Альфред.

— Конечно, сказал. Он всем об этом говорит!

— Так вот зачем он явился сюда, к тебе?

Альфред был больше не в силах сдерживать любопытство.

— Он явился сюда, чтобы купить коня, господин, — солгал я. — Ему приглянулся мой жеребец, Смока, но я отказался его продавать.

Смока был необычной масти — серо-черной, потому и получил такую кличку — Дым. И он выиграл все скачки, в каких участвовал. Что еще лучше — он не боялся ни людей, ни щитов, ни оружия, ни шума. Смока мог бы приглянуться любому воину в Британии.

— И Этельвольд говорил о том, что хочет стать королем? — подозрительно спросил Альфред.

— Конечно.

— И ты не рассказал мне об этом сразу? — с укоризной промолвил Альфред.

— Если бы я рассказывал тебе о каждом случае, когда Этельвольд вел изменнические речи, таким рассказам не было бы конца. А сейчас говорю — тебе следовало бы отрубить ему голову.

— Он мой племянник, — чопорно проговорил Альфред. — И в нем течет королевская кровь.

— И все равно голова его отделяется от тела, как и у всякого другого, — настаивал я.

Король нетерпеливо махнул рукой, будто мое предложение было смехотворным.

— Я подумывал о том, чтобы сделать его королем Мерсии, — сказал Альфред, — но он все равно потерял бы трон.

— Потерял бы, — согласился я.

— Он слабый, — презрительно заметил Альфред, — а Мерсии нужен сильный правитель. Такой, которого будут бояться датчане.

Признаюсь, в тот момент я подумал, что он имеет в виду меня. И уже готов был его поблагодарить, даже упасть на колени и взять его руку, но тут Альфред меня просветил:

— Я думаю о твоем кузене.

— Об Этельреде? — спросил я с нескрываемой насмешкой.

Мой кузен был маленьким нахальным засранцем, преисполненным самоуверенности, но он был близок к Альфреду. Так близок, что собирался жениться на старшей дочери короля.

— Он может стать олдерменом Мерсии, — сказал Альфред, — и править там с моего благословения.

Другими словами, мой презренный кузен будет управлять Мерсией, бегая на поводке у Альфреда. И если я не ошибаюсь, Альфреду это будет выгоднее, чем позволить кому-нибудь вроде меня сесть на мерсийский трон. Этельред, женившись на Этельфлэд, станет человеком Альфреда, а Мерсия — по крайней мере, та ее часть, что находится к югу от Веклингастрет — станет смахивать на провинцию Уэссекса.

— Если мой кузен должен сделаться повелителем Мерсии, значит, он будет повелителем Лундена? — спросил я.

— Конечно.

— Тогда у него неприятности, господин, — заметил я.

И откровенно говоря, я сказал это с удовольствием, думая о том, как мой напыщенный кузен будет справляться с тысячью отпетых мерзавцев, которыми командуют северные ярлы.

— Флот из тридцати одного корабля появился в Лундене два дня тому назад, — сообщил я, — под командованием Зигфрида и Эрика Тарглисонов. Их союзник — Хэстен из Бемфлеота. Насколько мне известно, господин, теперь Лунден принадлежит норвежцам и датчанам.

Мгновение Альфред молчал, глядя на вздувшуюся реку, по которой плавало множество лебедей. Сейчас король был бледнее обыкновенного; челюсти его были крепко сжаты.

— Судя по твоему тону, ты доволен случившимся, — наконец горько промолвил он.

— У меня не было намерения говорить таким тоном, господин, — ответил я.

— Как, во имя Господа, это могло произойти? — сердито вопросил он, повернулся и посмотрел на стены бурга. — Ведь братья Тарглисоны были во Франкии!

Я никогда прежде не слышал о Зигфриде и Эрике, но Альфред взял за правило знать, где именно рыщут отряды викингов.

— Теперь они в Лундене, — безжалостно сказал я.

Альфред снова умолк, и я знал, о чем тот думает. Он думал о том, что Темез — это дорога, ведущая в другие королевства, в остальной мир, и, если датчане и норвежцы перекрыли Темез, значит, Уэссекс отрезан почти от всей мировой торговли. Конечно, существовали иные порты и реки, но Темез был великой рекой, которая принимала суда из всех морей.

— Они хотят денег? — горько спросил Альфред.

— Это проблема Мерсии, господин, — намекнул я.