Песнь небесного меча

«Все, что просите у Господа, — гласило оно, — дастся вам, если вы веруете. Когда просит хороший молящийся, кроткая вера вознаграждается».

Я решил, что эту вышивку сделали жена Альфреда и ее дамы, но изречение сильно смахивало на высказывание самого Альфреда.

Этельвольд крепко, до боли вцепился в мой локоть и укоризненно прошипел:

— Я думал, ты на моей стороне.

— Так оно и есть, — сказал я.

Он подозрительно уставился на меня.

— Ты встречался с Бьорном?

— Я встречался с человеком, который притворялся мертвецом.

Этельвольд не обратил внимания на мои слова, и это меня удивило. Я вспомнил, как сильно на него подействовала встреча с Бьорном, так сильно, что племянник короля на время даже перестал пить. Но теперь я отрицал, что труп и вправду вставал из могилы, а Этельвольд отнесся к этому, как к чему-то неважному.

— Ты не понимаешь, — сказал он, все еще стискивая мой локоть, — это наш самый крупный шанс!

— Шанс на что? — терпеливо спросил я.

— Избавиться от него, — неистово проговорил Этельвольд, и некоторые люди, стоявшие неподалеку, повернулись и посмотрели на нас.

Я ничего не сказал.

Конечно, Этельвольд хотел избавиться от дяди, но у него не хватало храбрости самому нанести удар, поэтому он постоянно искал союзников вроде меня. Этельвольд посмотрел мне в лицо и, очевидно, не нашел там поддержки, потому что выпустил мою руку.

— Они хотят знать, попросил ли ты Рагнара прийти, — тихо сказал он.

Итак, Этельвольд все еще поддерживал связь с Зигфридом? Это было интересно, но не слишком удивительно.

— Нет, — ответил я. — Не попросил.

— Ради Господа, почему?

— Потому что Бьорн солгал, — ответил я, — и мне не суждено стать королем Мерсии.

— Если я когда-нибудь стану королем Уэссекса, — горько проговорил Этельвольд, — тогда тебе лучше бежать, спасая свою жизнь.

Я улыбнулся и молча посмотрел ему в глаза немигающим взглядом. Спустя некоторое время он отвернулся и что-то неразборчиво пробормотал — наверное, извинения. Потом с мрачным лицом уставился на другой конец церкви и яростно сказал:

— Та датская шлюха!

— Какая датская шлюха? — спросил я.

На одно биение сердца я подумал, что тот имеет в виду Гизелу.

— Та шлюха, — он мотнул головой в сторону Тайры. — Которая замужем за идиотом. Набожная шлюха. У которой надут живот.

— Тайра?

— Она красивая, — все так же неистово сказал Этельвольд.

— Да, красивая.

— И замужем за старым идиотом! — Этельвольд глядел на Тайру с вожделением. — Когда она разродится щенком, которого носит в брюхе, я собираюсь ее завалить и показать ей, как вспахивает поле настоящий мужчина.

— Ты знаешь, что она моя подруга? — спросил я.

Этельвольд явно встревожился. Он понятия не имел, что я давно привязан к Тайре, и теперь попытался дать задний ход.

— Я просто думаю, что она красивая, — угрюмо проговорил он, — только и всего.

Я улыбнулся и наклонился к его уху.

— Только тронь ее, — прошептал я, — и я воткну меч тебе в задницу и вспорю тебя от промежности до глотки, а потом скормлю твои внутренности моим свиньям. Тронь ее хоть разок, Этельвольд, всего один разок, и ты — мертвец.

И я ушел от него. Он был дурак, пьяница и развратник, и я отмахнулся от него, как от безвредного дурака. Как потом оказалось, я ошибался. В конце концов, Этельвольд имел права на трон Уэссекса, но только он сам да еще несколько дураков верили, что он и впрямь станет королем вместо Альфреда.

У Альфреда имелось все, чего был лишен его племянник, — король был трезвым, умным, трудолюбивым и серьезным. И в тот день Альфред был счастлив. Он наблюдал, как его дочь выходит замуж за человека, которого любил почти как сына, слушал пение монахов, смотрел на построенную им церковь с золоченными балками и раскрашенными статуями — и знал, что с помощью этого брака возьмет под контроль южную Мерсию.

А это означало, что Уэссекс растет, как дети во чревах Тайры и Гизелы.

Отец Беокка нашел меня возле церкви, где приглашенные на свадьбу гости стояли на солнышке и ожидали, пока их позовут на пир во дворце Альфреда.

— В церкви слишком многие разговаривали, — пожаловался Беокка. — Это священный день, Утред, церковный праздник, таинство, а люди болтали, как на рынке!

— Я был одним из болтунов, — сказал я.

— Да ну? — Он прищурился на меня. — Что ж, ты не должен был так себя вести. Это же откровенное проявление плохих манер! И оскорбление Бога! Ты меня удивляешь, Утред, очень удивляешь. Я удивлен и разочарован.

— Да, отец, — с улыбкой ответил я.

Беокка распекал меня год за годом. Во времена моего раннего детства он был священником и духовником моего отца. После того как мой дядя узурпировал власть над Беббанбургом, Беокка бежал из Нортумбрии и нашел пристанище при дворе Альфреда. Король оценил его благочестие, ученость и энтузиазм, и благоволение Альфреда простерлось так далеко, что люди перестали издеваться над Беоккой, который, по правде говоря, был самым уродливым человеком во всем Уэссексе. Он хромал, косил, а его левая рука к тому же была парализована. Его косой глаз ослеп и побелел, как и его волосы, потому что Беокке было уже около пятидесяти.