Песнь небесного меча

Итак, мы двинулись в поход, и на дорогу у нас ушло четыре дня. Каждый день мы видели конников на севере и суда ниже по течению, и я знал: это разведчики Зигфрида, которые считают, сколько человек в нашей неповоротливой армии, тяжело продвигающейся к Лундену. Мы потратили еще один день только потому, что было воскресенье, а Этельред настоял на том, чтобы сопровождавшие армию священники отслужили мессу. Я слушал гудение голосов и наблюдал за тем, как вокруг нас кружат вражеские всадники.

Я знал, что Хэстен уже добрался до Лундена, и его люди, по крайней мере три сотни человек, будут укреплять стены.

Этельред путешествовал на борту «Хеофонхлафа» и сходил на берег только по вечерам, чтобы обойти выставленных мною часовых. Он взял за правило передвигать их, словно показывая, что я не знаю своего дела, и я ему это позволял.

В последнюю ночь мы встали лагерем на острове, до которого можно было добраться с берега по узкой плотине. Его заросший тростником берег был так густо покрыт грязью, что, если бы Зигфрид решил нас атаковать, то понял бы, как трудно приблизиться к нашему лагерю. Мы сумели разместить наши суда в извилистом ручье, который тек на севере острова, и, когда прилив спал и сумерки наполнило кваканье лягушек, корпуса погрузились в толстый ил.

Мы разожгли костры на берегу большой земли, чтобы при их свете увидеть приближение врага, и я расставил по окружности острова часовых.

Тем вечером Этельред не сошел на берег. Вместо этого он послал слугу, который потребовал, чтобы я отправился на борт «Хеофонхлафа». Я снял сапоги и штаны и прошел по клейкой грязи, прежде чем взобраться на борт судна. Стеапа, который нес вахту вместе с несколькими людьми из телохранителей Альфреда, подошел ко мне. Сопровождавший меня слуга вытащил несколько ведер речной воды с дальнего борта судна, и мы с ним смыли с ног грязь, а потом снова оделись, прежде чем присоединиться к Этельреду под навесом на корме «Хеофонхлафа».

Кузен находился в компании командира своей гвардии — юного мерсийского дворянина по имени Алдхельм с длинным надменным лицом, темными глазами и густыми черными волосами, смазанными маслом до глянцевого блеска.

Этельфлэд тоже была там, ей прислуживали служанка и улыбающийся отец Пирлиг. Я поклонился Этельфлэд, и та улыбнулась, но словно нехотя, а потом склонилась над вышивкой, освещенной лампой, огонь которой защищала роговая пластинка. Ветра не было, и дым огней обеих частей Лундена застыл неподвижным пятном в темнеющем небе на востоке.

— Мы атакуем на рассвете, — объявил Этельред, не дав себе труда поздороваться.

Он был в кольчуге, на его поясе висели два меча — короткий и длинный. Он выглядел еще более самодовольным, чем обычно, хотя и пытался говорить небрежным тоном.

— Но я не двину свои войска до тех пор, — продолжал он, — пока не услышу, что твои люди начали штурм.

Я нахмурился.

— Ты не начнешь атаку, — осторожно переспросил я, — пока не услышишь, что мое войско пошло на штурм?

— Разве не таков план? — воинственно вопросил кузен.

— Это же яснее ясного! — с издевкой произнес Алдхельм.

Он вел себя с Этельредом так же, как сам Этельред вел себя с Альфредом и, уверенный в благосклонности моего кузена, не стеснялся в завуалированных оскорблениях.

— Для меня это вовсе не план! — энергично заявил отец Пирлиг. — Утвержденный план заключался в том, — продолжал валлиец, — чтобы ты предпринял ложную атаку на западную стену, а когда отвлечешь защитников с северной стены, люди Утреда пойдут на настоящий приступ.

— Что ж, я передумал, — беззаботно сказал Этельред. — Люди Утреда предпримут демонстративную атаку, а на настоящий приступ пойду я.

Он наклонил широкий подбородок и уставился на меня: пусть я только попробую возразить!

Этельфлэд тоже смотрела на меня, и я ощутил: она хочет, чтобы я противостоял ее мужу. Но вместо этого я удивил всех, склонив голову в знак согласия.

— Если ты настаиваешь, — произнес я.

— Настаиваю, — сказал Этельред, не в силах скрыть свое удовольствие от столь легко одержанной победы. — Ты можешь взять свою гвардию, — нехотя продолжал он, как будто в его власти было отобрать у меня и этот отряд, — и еще тридцать человек.

— Мы условились, что я могу взять пятьдесят, — напомнил я.

— Насчет этого я тоже передумал! — заявил тот воинственно.

Этельред уже настоял на том, чтобы люди из фирда Беррокскира, мои люди, пополнили его ряды, и я кротко согласился, как сейчас соглашался, чтобы слава успешного штурма досталась ему.

— Ты можешь взять тридцать человек, — грубо продолжал он.

Я мог бы заспорить и, возможно, должен был возразить ему, но знал — все это бесполезно. Этельред не признавал никаких доводов и хотел только одного: продемонстрировать свою власть перед юной женой.

— Помни, — сказал он, — что Альфред назначил командиром меня.

— Я этого не забыл, — ответил я.

Отец Пирлиг проницательно наблюдал за мной, без сомнения, гадая, почему я так легко сдался под натиском кузена. На губах Алдхельма играла полуулыбка: вероятно, тот считал, что Этельред полностью меня запугал.

— Ты выступишь первым, — продолжал кузен.