Песнь о моей Мурке

И никакой ГУЛАГ с его несколькими миллионами сидельцев, никакие ужасы коллективизации, никакие репрессии не перечеркнут того факта, что именно в СССР культура, литература, искусство достигли высочайшего расцвета, несмотря на все идеологическое давление. Плеяда блестящих поэтов, писателей, переводчиков, композиторов, музыкантов, балетмейстеров, кинорежиссеров — тому подтверждение. Более того — именно в СССР целенаправленно воспитывался удивительно тонкий массовый читатель, слушатель, зритель, способный воспринимать лучшие образцы отечественного и зарубежного искусства.

О даунах, олигофренах, дегенерации, упадке культуры можно говорить как раз в отношении постперестроечных 90-х годов прошлого века, и подобное положение явилось следствием бездумного псевдореволюционного развала СССР. Не идеализирую Совдепию, но мутная эпоха 90-х затмила беспредельщиной, волной криминала на всех уровнях, скотским отношением властей к гражданам многие «ужастики» развитого социализма.

И когда знаменитый режиссер обвиняет в нынешнем разгуле преступности «проклятое большевистское прошлое», мне вспоминаются сами большевики, которые столь же яростно обрушивались на не менее проклятое «царское прошлое». Все нынешние проблемы порождены исключительно политикой той власти, которая инициировала «перестройку» в ее худшем из всех возможных вариантов, власти, которая развалила, разграбила, унизила великую страну, превратила большую часть населения в нищих, обозленных люмпенов. Отсюда же — и дикий рост преступности, невиданная коррупция руководства всех уровней, практически сгнившая и развалившаяся правоохранительная и судебная система.

Именно отсюда и расцвет так называемого «русского блатного шансона». Не песни создают бардак, разгул преступности и загнивание морали в стране. Все обстоит с точностью до наоборот: именно гниение и развал создают питательную почву для возникновения и расцвета подобной песенной субкультуры.

Не случайно в Интернете появилось немало возмущенных откликов на статью Захарова. Один из пользователей пишет: «Насколько я знаю, СССР был самой читающей страной в мире, слушавшей одновременно «Мурку» и «Битлз», «Таганку» и Магомаева. А то, что происходило после его распада, то, что называлось демократическими преобразованиями и реформами, проходило под всеобщий «одобрямс» нашей, а точнее, Вашей, Марк Захаров, интеллигенции. «Неча на зеркало пенять…» — русская народная поговорка… Или Вам, мастеру, не известно, что первично не искусство, а лишь то, что отображает оно?».

Еще более интересно мнение коллекционера, исполнителя и автора так называемого «русского шансона» Виктора Тюменского (на всякий случай: Виктор — кандидат технических наук и работает над докторской диссертацией): «Я помню, режиссер Ленкома Марк Захаров пару лет назад посмотрел новогодний огонек, где все наши звезды пели кто «Мурку», кто «Бублички», кто «Институтку», и разразился гневным посланием в духе советских газет. Я просто обалдел: умнейший вроде человек, а видит корень зла в песнях, которые в России были, есть и будут. Это ж наш национальный жанр, если вдуматься! Мне так захотелось ему ответить! Если человек склонен совершить преступление, то он может хоть ежедневно ходить в оперу, но все равно украдет…»

В подтверждение своих слов Виктор Тюменский сослался на известного писателя-эмигранта Романа Гуля, вспоминавшего о своей встрече с Григорием Мясниковым — убийцей великого князя Михаила Александровича (брата Николая Второго). Когда он молодым рабочим впервые был арестован за революционную деятельность и заключен в тюрьму, то в тюремной библиотеке запоем читал Пушкина, который стал его любимым поэтом. И вот Мясников наткнулся на стихотворение «Кинжал», и оно произвело на него такое впечатление, что в тюрьме он поклялся стать таким революционным «кинжалом». Как признал он сам, отсюда психологические корни убийства, которое он совершил.

То есть преступника и убийцу могут вдохновлять и великие произведения культуры. Не случайно в ГУЛАГе были столь популярны «романы» — пересказы в примитивной форме приключенческих и даже классических произведений.

И далее Тюменский приводит еще один любопытный аргумент: «Когда я был пацаном, мы во дворе всегда слушали «блатные песни», кто-то их любил больше, кто-то меньше, но собирались вечером, включали магнитофон, гитару доставали и горланили «Гоп со смыком». И странная закономерность: прошли годы, и жизнь разбросала эту дворовую компанию. Кто уехал, кто в армию ушел, кто семьей обзавелся рано, а некоторые, как водится, попали в тюрьму. Так вот, сели как раз те, кто «блатняк» не особо и уважал. Лично мне разговоры о вредоносном влиянии «шансона» на молодежь кажутся бредом чистой воды».