Песнь о Трое

Что ж, Одиссей всегда был пессимистом.

– Я не знаю, как они смогут противостоять такой огромной силе, как наша, просто не понимаю.

Паламед, изучавший содержимое своего кубка с вином, ничего не сказал, Нестор тоже, поэтому Одиссей продолжил:

– Агамемнон, если ворота Трои закроются, у троянцев будет достаточно воинов, чтобы тебя отбить. Ты сможешь попытаться приставить лестницы только в одном месте, у Западного барьера. Но он всего пятьсот шагов длиной. Сорок тысяч воинов облепят его, словно мухи мертвечину. Поверь, они смогут отражать твои атаки долгие годы! Все зависит от того, поверили они в то, что мы еще в Элладе, или нет. Но стоит какой-нибудь рыбацкой лодке заплыть на эту сторону Тенедоса, как нас раскроют. Думаю, тебе надо готовиться к долгой войне. – Его глаза блеснули. – Впрочем, ты можешь уморить их голодом.

Нестор задохнулся от возмущения:

– Одиссей, Одиссей! Ты опять за свое! Мы все будем прокляты безумием за такие речи!

Тот поднял свои рыжие брови, как всегда не выказав ни тени раскаяния.

– Нестор, я знаю. Но насколько я могу судить, все законы войны благоволят противнику. А это очень печально. И мое предложение уморить их голодом имеет смысл.

Внезапно почувствовав усталость, я поднялся на ноги.

– Горе людям, если бы все было по-твоему, Одиссей. Идите спать. Утром я соберу общий совет. Мы отплывем послезавтра на рассвете.

Выходя, Одиссей повернулся:

– Как Филоктет?

– Махаон говорит, нет никакой надежды.

– Очень жаль. Что будем с ним делать?

– А что с ним делать? Ему придется остаться здесь. Полное безумие брать его на военный корабль.

– Я согласен, с нами ему ехать нельзя, но здесь мы его тоже не сможем оставить. Как только мы отвернемся, тенедосцы перережут ему горло. Отправь его на Лесбос. Лесбийцы более культурный народ, они не причинят зла больному.

– Он не перенесет путешествия, – запротестовал Нестор.

– Это меньшее из всех зол.

– Ты прав, Одиссей, – согласился я. – Лесбос так Лесбос.

– Благодарю. Этот муж заслуживает, чтобы мы сделали все для его спасения.

Одиссей вдруг оживился:

– Я сейчас же скажу ему.

– Он тебя не услышит. Он уже три дня без сознания, – ответил я.

Глава тринадцатая ( рассказанная Ахиллом )

Калхант сделал еще одно предсказание, которое заставило Агамемнона изменить свое решение первым из царей ступить на троянскую землю; жрец сказал, тот царь, который сделает это, погибнет в первой же битве. Я взглянул на Патрокла и пожал плечами. Если боги предрешили мою судьбу, к чему мне волноваться? К тому же это сулило славу.

Нам выдали приказы о том, как нам следует отплывать и как причаливать, мы знали, когда нам подгребать к берегу и высаживать своих воинов. Мы с Патроклом стояли на носу моего флагманского корабля, наблюдая за кораблями, шедшими впереди нас. Их было намного меньше, чем следовавших позади, ибо флот Иолка шел в числе первых. Путь указывал флагманский корабль Агамемнона – с микенской армадой слева и кораблями одного из подданных моего отца, Иолая Филакийского, справа. Дальше плыл я, потом Аякс, и за ним остальные.

Прежде чем мы выступили, Агамемнон объяснил, мол, он не ожидает, что враг встретит нас с оружием в руках: он надеялся осадить город без организованного сопротивления.

Но в тот день боги отвернулись от нас. Не успел седьмой корабль из каравана Агамемнона обогнуть оконечность Тенедоса, как с возвышавшегося над Сигеем мыса повалили клубы дыма. Они узнали, что мы затаились поблизости, и были готовы к бою.

Нам было приказано взять Сигей и немедленно следовать к городу. Когда мой собственный корабль вошел в пролив, я увидел, как на берегу выстраиваются троянские войска.

Даже ветер был против нас. Нам пришлось свернуть паруса и налечь на весла, а это означало, что половина моей армии будет слишком усталой, чтобы хорошо сражаться. В довершение всего течение, берущее начало в устье Геллеспонта, шло в сторону открытого моря, и это тоже работало против нас. Нам потребовалось целое утро, чтобы одолеть короткое расстояние до троадского берега.

Я кисло улыбнулся, заметив, что порядок, в котором мы шли, изменился: Иолай из Филакии вырвался вперед Агамемнона вместе с сорока филакийскими кораблями, которые следовали за ним вплотную, великая армада верховного царя шла от них по левую сторону. Я задавался вопросом, проклинал Иолай свою судьбу или с радостью спешил ей навстречу? Он был избран первым царем, кому предстояло ступить на троянский берег, тем, кому Калхант предрек смерть.

Честь диктовала мне приказать гребцам удвоить усилия, но благоразумие советовало позаботиться о том, чтобы мои мирмидоняне сохранили достаточно сил для битвы.

– Ты не сможешь догнать Иолая. – Патрокл словно читал мои мысли. – Чему быть, того не миновать.