Песнь о Трое

– Дорогой брат. – Я положил руку ему на плечо. – Выгони Гектора из лагеря, но не больше. Что бы ты ни делал, не преследуй его на равнине. Приказ понятен?

– Абсолютно. – Дернув плечом, он стряхнул мою руку.

Автомедонт прищелкнул языком, упряжка двинулась к воротам, отделявшим наш лагерь от основного, пока я поднимался на крышу казармы.

Теперь сражение кипело перед первым рядом кораблей; Гектор казался непобедимым. Но расстановка сил изменилась в одно мгновение, когда на троянцев со стороны Скамандра вышли пятнадцать тысяч свежих воинов, во главе которых был некто в золотых доспехах, на золотой колеснице, заряженной тремя белыми конями.

– Ахилл! Ахилл!

Я слышал, как обе стороны выкрикивают мое имя, – это было настолько же странно, насколько неловко. Но этого было достаточно. Стоило троянцам увидеть фигуру на колеснице и услышать мое имя, как они обратились из победителей в побежденных. Они побежали. Мои мирмидоняне жаждали крови и налетали на отстававших, не жалея сил, безжалостно кромсая их на куски, пока «я» выкрикивал свой военный клич и поддерживал их.

Армия Гектора повалила наружу через симоисскую насыпь. Я поклялся, что никогда больше нога троянца не ступит внутрь нашего лагеря. Никакая, самая хитрая уловка Одиссея не сможет меня убедить. Я обнаружил, что плачу, и не знал, по кому именно – по себе, по Патроклу или по всем погибшим ахейским воинам. Одиссею удалось выманить Гектора за ворота, но какой страшной ценой. Я мог только молить богов, чтобы потери Гектора сравнялись с нашими.

Ах! Патрокл преследовал троянцев по равнине. Когда я увидел, что он задумал, у меня дрогнуло сердце. Внутри лагеря толпа не давала никому приблизиться к нему достаточно близко, чтобы обман раскрылся, но на равнине – о, на равнине было возможно все! Гектор соберется с духом, и Эней еще в битве. Эней знает меня. Меня, а не мои доспехи.

Внезапно я понял, что лучше ничего не знать. Я ушел с крыши и сел на скамью у своего дома, ожидая, пока кто-нибудь придет. Солнце скоро сядет, сражение прекратится. Он останется жив. Он должен остаться жив.

Раздались шаги – младший сын Нестора, Антилох. Он рыдал и заламывал руки – все было ясно. Я попытался заговорить, но мой язык прилип к нёбу; с усилием я выдавил из себя вопрос:

– Патрокл мертв?

Антилох зарыдал в голос.

– Ахилл, его бедное нагое тело лежит на равнине среди троянского войска. Гектор расхаживает в твоих доспехах и смеется нам в лицо! Мирмидоняне убиты горем, но они не позволяют Гектору приблизиться к телу, хотя тот и поклялся бросить Патрокла на корм троянским псам.

Я вскочил, но колени мои подогнулись, – я упал в пыль, туда, где стоял на коленях Патрокл, умоляя меня вступить в бой. Неправда, неправда. Но это было правдой. Я знал, что это случится. На мгновение я ощутил в себе силу моей матери и услышал плеск и рокот моря. Опять она наслала на меня морок. Я с ненавистью выкрикнул ее имя.

Антилох положил мою голову к себе на колени, его теплые слезы падали мне на плечо, его пальцы растирали мне затылок.

– Он не хотел понять, – бормотал я. – Он отказывался понимать. Я никогда об этом не думал. Чтобы из всех именно он поверил, будто я могу оставить тех, кого люблю? Я дал им клятву. Он умер, считая мою гордыню сильнее гордыни Зевса. Презирая меня. И я уже ничего не смогу объяснить. Одиссей, Одиссей!

Антилох перестал рыдать.

– При чем здесь Одиссей?

И тут я вспомнил, покачал головой и поднялся на ноги. Мы вместе пошли к воротам в защитной стене.

– Ты думал, что я покончу с собой?

– Недолго.

– Кто это сделал, Гектор?

– Гектор надел его доспехи, но кто именно его убил – неясно. Когда троянцы приняли бой на равнине, Патрокл сошел с колесницы. И споткнулся.

– Его убили доспехи. Они были ему слишком велики.

– Мы этого никогда не узнаем. На него напали трое. Последний удар нанес Гектор, но тогда он мог быть уже мертв. Но он успел пустить им кровь. Убил Сарпедона. Когда на помощь подоспел Эней, то обман раскрылся. Троянцы были в ярости от нашей уловки, но воспряли духом. Потом Патрокл убил Кебриона, возницу Гектора. Вскоре после этого он спустился с колесницы и споткнулся. Не успел он встать, как они набросились на него, словно шакалы, – у него не было возможности защититься. Гектор сорвал с него доспехи, но прежде, чем он успел увезти тело, подоспели мирмидоняне. Аякс с Менелаем до сих пор сражаются, защищая его.

– Я должен помочь им.

– Ахилл, ты не сможешь! Солнце садится. Пока ты туда доберешься, все будет уже кончено.

– Я должен помочь!

– Предоставь это Аяксу и Менелаю.

Он положил руку мне на плечо:

– Я должен попросить у тебя прощения.

– За что?

– Я в тебе усомнился. Мне нужно было понять, что это все Одиссей.

Я проклинал свой длинный язык. Даже в мороке я был связан клятвой.

– Ты никому не должен этого говорить, Антилох, ты слышишь?

– Да.