Песнь о Трое

– Мы не задержимся, – сказал Пелей. – В повозке есть все, что мальчикам может понадобиться, наши слуги обо всем позаботятся. Старый дом еще стоит?

Я кивнул.

– Тогда слуги могут жить в нем. Я приказал им беспрекословно тебе подчиняться. Ты будешь говорить от моего имени.

Вскоре они уехали прочь.

Оставив рабов разгружать телегу, я направился к мальчикам. Аякс стоял подобно горе, флегматичный и покорный, и смотрел на меня глазами, в которых не было ни тени мысли; такому твердому черепу потребуется не один тумак, прежде чем заключенный в нем разум осознает, для чего предназначен. Ахилл все еще провожал взглядом отца, его яркие глаза наполнились непролитыми слезами. Расставание было для него болезненным.

– Пойдемте со мной, молодые люди. Я покажу вам ваш новый дом.

Они молча последовали за мной в пещеру, где я показал им, насколько удобным может быть такое жилище, пусть и странное на первый взгляд. Спать им предстояло на мягких меховых шкурах, учиться – в специально отведенной части главного зала. Потом я привел их к краю пропасти и уселся в свое кресло, оставив их стоять по сторонам.

– Не терпится приступить к наукам?

Мой вопрос предназначался скорее Ахиллу, нежели Аяксу.

– Да, мой господин, – вежливо ответил Ахилл; по крайней мере, отец научил его манерам.

– Меня зовут Хирон. Так и обращайся ко мне.

– Да, Хирон. Отец говорит, я должен радоваться.

Я повернулся к Аяксу:

– На столе в пещере лежит лира. Принеси мне ее – и смотри не урони.

Громадный недоросль посмотрел на меня без всякой обиды.

– Я никогда ничего не роняю, – буднично заметил он.

Мои брови поползли вверх; я уже готов был весело ему подмигнуть, но не увидел в серых глазах сына Теламона ответной искры. Вместо этого он в точности выполнил то, что ему было велено, как хороший солдат, который повинуется приказам, не задавая вопросов. Мне подумалось, это было бы лучшее, что я мог бы сделать для Аякса. Сделать из него солдата, совершенного по силе и выносливости. В глазах же Ахилла мое веселье отразилось, как в зеркале.

– Аякс всегда делает то, что ему приказали, – сказал он твердым, хорошо поставленным, приятным голосом, услаждавшим мне слух. Потом он протянул руку и указал на город далеко внизу. – Это Иолк?

– Да.

– Тогда там, на холме, это, наверно, дворец? Какой маленький! Я всегда думал, что Пелион по сравнению с ним не такой уж и высокий, но отсюда он выглядит не больше обычного дома.

– Все дворцы так выглядят, если отойти от них подальше.

– Да, я вижу.

– Уже скучаешь по отцу?

– Я думал, что заплачу, но это прошло.

– Весной ты с ним увидишься, время пролетит очень быстро. Я не дам вам прохлаждаться, ведь именно праздность порождает неудовольствие, беды, дурные поступки, пустые шалости.

Он глубоко вдохнул:

– Чему я должен буду учиться, Хирон? Что мне нужно знать, чтобы стать великим царем?

– Одним словом не скажешь, Ахилл. Великий царь – это кладезь знаний. Любой царь – лучший из мужей, но великий царь понимает, что он представляет свой народ перед лицом богов.

– Тогда я быстро всего не выучу.

Вернулся Аякс с лирой в руках, осторожно следя за тем, чтобы не задеть ею о землю; этот большой инструмент, больше похожий на арфу, которая в ходу у египтян, был сделан из огромного черепахового панциря, переливающегося коричневыми и янтарными оттенками, с золотыми крючками для струн. Я положил ее к себе на колени и легонько погладил по струнам, издавшим в ответ мелодичный звук.

– Вы должны играть на лире и знать песни своего народа. Быть некультурным или невежественным – величайший грех. Вы должны изучить историю и географию мира, все чудеса природы, все сокровища под сердцем Великой матери Кибелы, которая и есть сама Земля. Я научу вас охотиться, убивать и сражаться любым оружием, а также делать его самим. Я покажу вам травы для врачевания болезней и ран и научу делать из них целебный настой, научу закреплять конечности. Великий царь возлагает больше надежд на жизнь, чем на смерть.

– А риторика? – спросил Ахилл.

– Конечно. После моих уроков вы сможете красноречием вырывать у слушателей сердца из груди, повергая их в радость или печаль. Я научу вас справедливо судить о людях, создавать законы и выполнять их. Я научу вас тому, чего ожидают от вас боги, поскольку вы – избранные. – Я улыбнулся. – И это только начало!

Потом я взял лиру, поставил ее основанием на землю и провел рукой по струнам. Всего несколько мгновений я играл, давая звукам набрать высоту, и, когда последний аккорд растворился в безмолвии, запел: