Песнь о Трое

Бесконечная трапеза продолжалась, и Менелай все больше глотал слова и, казалось, был не способен видеть что-то еще, кроме налитого до краев кубка. Парис же осмелел еще больше. Он наклонился ко мне так близко, что я почувствовала его дыхание у себя на плече, ощутила его свежесть. Я отодвинулась, раз, другой, третий — пока не оказалась на самом краю скамьи.

— Как жестоки боги! — прошептал он. — Отдать такую красоту одному мужчине.

— Мой господин, думай что говоришь! Умоляю, будь осторожен!

Вместо ответа он улыбнулся. Ссутулившись, чтобы спрятать грудь, я сжала колени вместе — меня внезапно кинуло в жар.

— Я видел тебя сегодня, — продолжал он, словно я ничего ему не сказала, — когда ты убежала от нас в своем прозрачном хитоне.

Зардевшись полыхнувшим под кожей пламенем, я молилась, чтобы никто в зале ничего не заметил. Его рука упала вниз и нашла мою. Я подскочила, не в силах вынести это прикосновение, пронзенная чувством сродни тому, которое испытала во время недавнего неистовства Громовержца.

— Мой господин, пожалуйста! Мой супруг тебя услышит!

Он рассмеялся и положил руку на стол, но так резко, что задел локтем кубок; красное вино озером растеклось по светлому дереву. Пока я подзывала слугу вытереть стол, он снова наклонился ко мне:

— Елена, я люблю тебя.

Мне было интересно, слышали ли это слуги. Почему их лица всегда такие безучастные, когда они прислуживают тем, кому в жизни повезло больше? Я взглянула на Менелая; тот сидел, сонно уставившись в пространство, совсем захмелевший.

Слишком захмелевший, чтобы прийти ко мне этой ночью. Его люди отнесли Менелая в его покои, предоставив мне возвращаться в свои в одиночестве. Долго сидела я на подоконнике в своей гостиной, погрузившись в раздумья. Что делать? Как выдержать следующие несколько дней, пока этот опасный человек будет здесь? Одна трапеза в его компании, и я погибла. Он преследовал меня, позабыв про страх, считая, будто мой муж слишком глуп, чтобы раскрыть его игру. Но причиной тому было вино, и я знала, на завтрашний ужин Менелай придет в трезвом рассудке. Даже самый глупый из мужей не до конца лишен бдительности; кроме того, кто-нибудь из придворных обязательно ему скажет. Агамемнон платил им, чтобы они замечали все. Стоит хоть одному из них заподозрить меня в неверности, как не пройдет и дня, это дойдет до Агамемнона. Троянский он царевич или нет, Парис лишится головы. И я тоже. И я тоже!

Я терзалась, разрываемая страхом и любовным томлением. О, как я его любила! Но что это за любовь, которая пришла так внезапно, без предупреждения? С похотью я могла справиться — мой брак научил меня этому. Но любовь была неодолима. Я жаждала быть с Парисом. Я жаждала прожить с ним жизнь. Мне хотелось знать, о чем он думает, чем живет, что чувствует, как он выглядит, когда спит. Меня пронзила стрела, та самая, которая заставила Федру покончить с собой, Данаю — войти в ящик, который ее отец сбросил в море, Орфея — бесстрашно отправиться в царство Аида в поисках Эвридики. Я больше не была хозяйкой своей жизни, она принадлежала Парису. Я бы умерла за него! Только… Каким восторгом было бы жить для него!

Через несколько мгновений после того, как я устало прилегла на ложе под хриплое кукареканье петухов — восточная кромка неба уже светлела в предрассветной дымке, — ко мне в спальню вошел Менелай. Он был робок и отказался поцеловать меня.

— От меня разит вином, любимая, тебе будет противно. Странно, что я так много выпил. Не нужно было.

Я взяла его за руку и усадила на ложе.

— Как ты сегодня утром?

Он усмехнулся.

— Не очень. — Веселость пропала, брови нахмурились. — Елена, меня кое-что гложет.

У меня пересохло во рту, я машинально облизала губы. Кто-то сказал ему! Слова! Мне нужно найти слова!

— Гложет? — хрипло выдавила я.

— Да. Меня разбудил посланец с Крита. Умер мой дед Катрей, и Идоменей отложил погребение до приезда моего или Агамемнона. Естественно, ехать придется мне, Агамемнон не может оставить Микены.

Я села на ложе, открыв рот от изумления.

— Менелай! Ты не можешь поехать!

Моя горячность удивила его, но он принял ее за беспокойство.

— Выбора нет, Елена. Я должен ехать на Крит.

— Как долго тебя не будет?

— По меньшей мере полгода — жаль, что ты так слаба в географии. Туда меня отнесут осенние ветры, но мне придется ждать летних ветров, чтобы вернуться обратно.

— О! — Я вздохнула. — Когда ты едешь?

Он сжал мне руку.

— Сегодня, дорогая. Сначала мне придется заехать в Микены к Агамемнону, а оттуда уже на Крит. И раз я отплыву из Лерны или Навплии, то уже не смогу вернуться сюда. Как жаль, — пробормотал он, наслаждаясь моим испугом.

— Но ты не можешь уехать, Менелай. У тебя гость.

— Парис все поймет. Я исполню ритуал очищения сегодня утром до отъезда в Микены, но позабочусь о том, чтобы он смог гостить у нас, сколько пожелает.

Во мне проснулась надежда.

— Возьми его с собой в Микены.

— В самом деле? В такой спешке? Конечно, он должен побывать в Микенах, но на досуге, а не желая угодить хозяину.

Мой глупый супруг не видел опасности, которую представлял этот гость.