Песнь Огня

– Да, – ответил юноша. Одиночество было ему очень даже знакомо – но странно было слышать об этом от Бомена. Ведь у него есть семья. И у него есть Кестрель.

– Так вот, я обречен на одиночество. Чтобы смочь оставить вас всех и… и не вернуться.

Мампо повесил голову.

– А Кестрель тоже уйдет?

– Не думаю. Не знаю. Это решит тот, кто придет за мной.

– Может, он прикажет и мне пойти с вами. Как раньше. Трое друзей…

– Нет, – вздохнул Бомен. – Ты нужен здесь. Обещай мне, что будешь их защищать. Моих родителей. Сестер. Всех, кого я люблю.

– Обещаю, Бо.

– Ты сильный. Ты им нужен.

Цепочка детей рассыпалась и пустилась наперегонки вверх по холму, старшие мальчишки Мимилиты впереди всех. Не успел Бомен и слова сказать, как Мо Мимилит схватил с земли орех и сунул в рот.

– Фу! – закричал мальчик и выплюнул орех. – Фу! Горько!

– Горы видишь? – окликнул Бомена снизу отец.

– Нет, не вижу.

Все разочарованно вздохнули.

Анно предложил встать на привал под деревьями. Запыхавшаяся Пинто подбежала к брату и взяла его за руку.

– Сколько нам еще идти, как думаешь?

– Не знаю, – ответил Бомен.

– Я не устала, я только спросила!

Хотя Пинто было всего семь лет и на каждый шаг Бомена ей приходилось делать два, девочка терпеть не могла, когда ее жалели.

Кестрель жестом подозвала Бомена. Ее спутница, девушка, которая когда-то была принцессой, встретилась с ним взглядом и тут же отвела глаза. Всю жизнь она была гордячкой. Теперь же, лишившись всего, даже своей красоты, она сохранила гордость, но гордость ее стала иной. Большие и блестящие янтарные глаза бывшей принцессы смотрели на мир, словно говоря: «Я ничего не прошу и ничего не жду». А шрамы! Эти мягкие багровые раны на щеках, две бороздки от скул до углов рта завораживали Бомена. Они полностью изменили когда-то прелестное личико. Человек, нанесший их, сказал: «Я убил твою красоту!», однако ему не удалось сделать принцессу уродливой, вместо былого очарования она обрела иную красоту: более суровую, зрелую, удивительную.

Кестрель отвлекла Бомена от этих мыслей, заговорив о матери, которая как раз приближалась к стоянке.

– Глянь на нее, Бо. Она еле идет!

– Она будет идти, покуда хватит сил, – сказал Бомен. – Она сама так хочет.

– Ты знаешь, что высасывает ее силы.

Конечно, он знал. Пророк Аира Мантх однажды сказал: «Мой дар – моя болезнь. Предсказания убьют меня». Эту тайну знали все в народе мантхов, но никто не произносил вслух. Аира умирала от тепла, которое чувствовала на лице.

– Она сама так хочет, – повторил Бомен.

– Ну а я – не хочу. – Кестрель злилась на собственную беспомощность. В словах брата ей послышалось то же смирение, что и в тихом голосе матери. Словно оба решили страдать за других и добровольно принесли себя в жертву. – Лучше никогда не добраться до родины, чем видеть маму такой!

– Не думаю, что у кого-то из нас есть выбор.

– Тогда пусть неизбежное случится поскорее! Как можно скорее!

Тук! Тук! Тук! По холодной равнине разнесся звонкий стук топора Таннера Амоса. Таннер с Мелецом Топлишем валили дерево на дрова.

Кестрель вернулась к женщинам у повозки, которые уже развели костер. Госпожа Холиш пошарила среди скорлупы на земле, нашла ядрышко и после недолгого осмотра объявила:

– Это кислосмольное дерево. Орехи можно есть. Бранко Так уже попробовал.

– Есть? Эту гадость? Да они небось ядовитые!

– А кто ест их сырыми? Нужно снять скорлупу и отварить ядра. Получится смола.

– Съедобная? – спросил Анно.

– Конечно. И даже очень вкусная.

Анно поручил детям собрать орехи и очистить от скорлупы. Самый большой котел заполнили водой до половины и поставили на огонь. Мальчишки Мимилиты заметили, что кое-где орехи еще не упали, и полезли за ними наперегонки.

– Осторожнее, мальчики! Смотрите, чтобы ветки выдержали!

– Отходи! Дерево падает!

За криком Таннера Амоса последовал оглушительный треск, и срубленное дерево наконец повалилось на землю. Втроем с Мелецом Топлишем и Мампо они принялись рубить ветви для костра.

Госпожа Холиш сидела у котла и помешивала кипящие на небольшом огне орехи. Редок Зем распряг лошадей и отпустил их пощипать вместе с коровами скудную и жесткую траву. Женщины разложили у костра одеяла и стали шить спальные мешки к надвигающимся холодам.

Бомен стоял поодаль и смотрел. «Всем будет лучше, если я буду держаться от нее подальше», – напомнил он себе. Йодилла Сихараси из Гэнга, бывшая принцесса, а теперь просто Сирей, сидела рядом с полной женщиной – Ланки, своей бывшей служанкой, которая, несмотря ни на что, продолжала ей прислуживать. Сирей молча склонила голову над шитьем, но спину держала прямо. Каждый день Бомен ожидал, что она вот-вот сломается от трудностей перехода, но время показало, что он ошибался. Сирей работала больше, чем от нее ожидали, ела меньше, чем давали, и никогда не жаловалась. Бомен вспомнил разговор с Мампо. Так не годится.