Песнь Отмеченной

Тара некоторое время смотрела на дверь, тревожно постукивая костяшками пальцев друг о друга.

— Ты можешь поговорить со мной, — тихо сказал Кас. — Я не скажу Эландеру, что ты мне что-то рассказала.

Она кивнула, и ее взгляд переместился на смертельную хватку, которой Кас держала импровизированную веревку.

— Может, тебе стоит присесть? Ну, знаешь, сюда.

Кас на мгновение свесилась с оконного карниза, скептицизм все еще заставлял ее колебаться. Но потом она закрепила веревку и опустилась на кровать. Опустилась на край кровати. Сложила руки на груди, устремила взгляд на Тару и стала ждать.

Тара бросила последний осторожный взгляд в сторону двери, прежде чем заговорить:

— Давай начнем с самого начала, хорошо?

— Только побыстрее.

— Начало очень важно.

— Тогда рассказывай.

— Верно. Ну, это началось, когда отец Варена — король, который в конце концов стал королем-императором Анриком де Соласеном — заключил сделку с богом Хитрости, несколько десятилетий назад. Вот как Анрик стал императором, как он сверг трех других королей и королев Кетры… он не свергал их. Этот верховный бог сделал это за него.

— И в обмен Анрик поклялся, что создаст империю, где божественная магия процветает и помогает восстанавливать богов и их силы. Потому что именно использование этой магии, видишь ли, поддерживает богов не только физически, но и способными использовать свои силы в любом царстве. Когда была заключена эта сделка, пользователей магии уже было так мало в Кетранской Империи, что большинство старых богов и богинь уже не могли ходить по царству Кетры. И, как часть сделки с богом Хитрости, Анрик собирался это исправить.

— Но Анрик пошел против своего слова? — догадалась Кас.

Тара кивнула.

— Он поверил, что сможет уничтожить богов, удвоив усилия, приложенные его отцом и дедом, то есть избавившись от еще большего числа отмеченных божественной силой. Глупо было верить, что Анрик поступил бы иначе, разве что… — она сделала паузу, и ее глаза снова метнулись в сторону — на этот раз не к двери, а к небесам, словно она боялась, что сам бог Хитрости может подслушать. Как будто этот верховный бог мог спуститься и наказать ее за то, что она назвала его поступок глупым.

— Но у бога Хитрости репутация безрассудного, — продолжала она. — И другие Мораки позволили ему заключить сделку, полагаю, потому, что были обеспокоены и, возможно, даже немного в отчаянии. Ведь что, если бы стирание магии в Кетре начало распространяться на соседние империи?

Кас не ответила. Но теперь она внимательно слушала, на мгновение забыв о своих планах побега.

— Если их магия полностью исчезнет из этого мира, то исчезнут и те старые боги, — продолжала Тара, отвечая на свой вопрос. — Поэтому бог Хитрости заключил эту сделку — и часть ее заключалась в том, что он также гарантировал безопасность нового короля-императора. Анрик и все, кто разделяет его кровь, будут жить неестественно долго, так долго, что сами боги не смогут к ним прикоснуться. Но это не давало такой защиты его народу. И вот, когда сделка сорвалась, именно люди Анрика — не отмеченные, конечно, — пострадали за него.

— Теневая болезнь, — вздохнула Кас, осознав это.

Вот и ответ, который она хотела найти: она была божественного происхождения. Более ужасного, чем она могла предположить.

— Бог Хитрости полагал, что убийство людей Анрика заставит короля-императора изменить свои пути и раскаяться, — Тара нахмурилась. — Но верховный бог недооценил упрямство людей и испорченность Анрика. Сколько бы ни погибло его людей, Анрик де Соласен все равно не склонился перед богами и не прекратил свой крестовый поход в стремлении избавить Кетру от магии. Поэтому богу Хитрости пришлось разработать новый план.

— Но боги не могли убить Анрика…

— Верно. Поэтому верховный бог заключил еще одну сделку, на этот раз с собственным падшим слугой. Он не мог лично уничтожить род Соласен, но мог послать кого-то другого, чтобы сделать грязную работу. Не истинного бога, но ближайшего к нему.

Вопрос, который она уже задавала ранее, не давал Кас покоя:

— Почему Кейден назвал Эландера павшим срединным богом Смерти? Почему он пал? Как он пал?

Тара покачала головой.

— Я… я не думаю, что в праве рассказывать тебе об этом.