Какая-то женщина попыталась сунуть Малику в руки своего младенца, однако в ответ получила резкий удар тупым концом копья от одного из воинов. Ее тут же поглотил и унес поток людей, хлынувших в освободившийся проем. Все лица озаряло счастье, все взгляды светились благоговейным восхищением, и с каждым изъявлением восторга, с каждым благословением, срывавшимся с губ, яма тупого страха в утробе Малика все углублялась. Ошеломление уже прошло, но все еще приходилось сосредоточивать все внимание на том, чтобы ровно переставлять ноги: шаг-другой, шаг-другой… Руками с обеих сторон он инстинктивно шарил по воздуху в поисках сестер.
В общем, Малик готов был расплакаться от радости, когда впереди наконец замаячила цель их небольшого «похода» – серебристо-пурпурный паланкин со спиральными эмблемами Аданко по бокам. Охранники отдали победителю честь и распахнули перед ним дверцу этого транспортного средства. За ней обнаружился «салон», обитый темным эбеновым деревом, и множество весьма манящих – опять-таки пурпурных – подушечек.
– Пожалуйте сюда, победитель Адиль.
– Но как же моя сестра?!
Места в паланкине хватало только на одного. Как же Лейла потом найдет брата, если сейчас его унесут в этой вот штуке?
– Будьте любезны, победитель Адиль. Время не ждет.
Не обращая внимания на вялые протесты Малика, воины чуть не силой запихнули его внутрь и захлопнули дверцу. Несколько стражников тут же водрузили паланкин на плечи и тронулись в путь – у юноши едва осталось несколько секунд, чтобы сориентироваться на местности. Носильщики двигались с удивительной скоростью – пожалуй, не медленнее, чем песчаные баржи и фургоны, виденные им в Оджубае.
Последний раз в таком тесном пространстве Малику приходилось долго находиться, когда они с сестрами пересекали пустыню. И хотя роскошный интерьер паланкина нимало не походил на потрескавшееся нутро той деревянной повозки, юношу охватило то же чувство нарастающей тревоги: стенки словно сдавливали его. Малик притянул колени к груди и зажмурил глаза.
«Дышать. Ощущать момент. Твердо стоять на земле, – взмолился он к самому себе. – Дышать. Ощущать момент. Твердо стоять на земле».
Но сейчас даже мысленное возвращение к любимому лимонному дереву не принесло облегчения, не могло разрубить тугой узел в груди. Одно утешение – ни призраки, ни иные разновидности темного народца не показывались. Хвала Великой Матери…
Малик попробовал выглянуть в единственное окошко закрытого паланкина, но просветы в толстой решетке на нем были такие мелкие, что сквозь них ничего не удавалось разглядеть, кроме размытых цветов каменных стен. Интересно, Хаисса Сарахель и Карина выйдут приветствовать его во дворце? От этой мысли у новоиспеченного победителя мурашки побежали по спине. Может, удастся убить принцессу прямо сейчас, пока спираль этого безумия не унесла его боги знают куда?
А что, если стражники несут его и не во дворец вовсе? Что, если Жрица Жизни уже установила: никакой он не Адиль Асфур, и теперь его тащат на казнь за обман ее священной особы? Тогда Надя погибла.
Возникшее в памяти испуганное личико сестры придало Малику энергии – он завозился с замком запертой дверцы. Без толку, разумеется. Тогда юноша решил снова прибегнуть к магии.
Он попытался сосредоточиться точно так же, как за несколько мгновений до явления Аданко, – целиком, вытолкнув из сознания все лишнее, полностью подавив волнение и рассеянность, к которым был так склонен. Но, увы, мозг работал слишком лихорадочно, не давал добиться нужной концентрации, и волшебный «ресурс» оставался недоступен. Отказывался повиноваться владельцу. Малик сжал зубы и попробовал еще раз. Надо успокоиться, надо овладеть собой… опять осечка. Все, чего бедолага добился к тому времени, когда паланкин остановился, – это струйки пота над бровями, спазмы в желудке – и решительно никакой магии.
Тот еще, наверное, был у него вид, когда стражники распахнули дверцу – глаза широко распахнуты, полны ужаса, сам он забился в угол, как загнанный заяц. Однако, если у воинов и возникли сомнения в его пригодности на роль победителя, они оставили их при себе, просто поклонились и пригласили «на выход»:
– Прибыли, победитель Адиль.
Испуг в ушах воем выл: не двигайся, оставайся на месте! Но Малик заставил себя выпрямиться. От того, что он увидел, выйдя из паланкина, у него перехватило дыхание.
Над ним возвышался великолепный, выстроенный на зиранский манер риад в четыре этажа, окрашенный таким причудливым многоцветьем синего, что, казалось, выстроил эти стены сам океан. С западной стороны перед Маликом живописным вихрем красок и лоскутов, словно на тех одеялах, какие Нана когда-то ткала для него и сестер, расстилался весь огромный Зиран. К востоку в лучах уже высоко стоявшего солнца (выходит, он провел в паланкине не менее нескольких часов!) сверкала громада основной части Ксар-Алахари.