Песнь призраков и руин

Воин с подчеркнутой тщательностью принялся рыться в стопке. Затем вдруг замахнулся рукоятью меча и сильно стукнул ею по лысому черепу старика:

– Эшранцам вход воспрещен! Хоть с бумажками, хоть без!

Эшранцам вход воспрещен. Земля будто разверзлась под ногами, и Малику стоило огромных трудов не упасть ничком. Им-то что, в общем… В пропусках черным по белому указано – брат и две сестры из Талафри – города в самых ближних зиранских окрестностях. В них ничто не должно выдать жителей Эшры. Только если акцент…

Окрестный воздух огласился воплями несчастной семьи. Воины подняли обмякшее стариково тело и оттащили его от пропускного пункта вместе с кибиткой. В создавшейся сумятице никто, казалось, не заметил, как из нее на иссушенную землю вывалилась одна худенькая фигурка – мальчик никак не старше Нади. В пылу борьбы за освободившееся место в очереди ни одна живая душа не обратила на него внимания. Сердце Малика чуть не разорвалось на части.

Что, если бы на месте этого мальчика оказалась Надя? Что, если бы она вот так же лежала в грязи, беспомощная, когда всем вокруг плевать? От одной этой мысли грудь Малика свело болезненным спазмом. Как завороженный, он не спускал с мальчика глаз.

Лейла, проследив за его взглядом, сдвинула брови:

– Не смей!

Но ее брата было уже не удержать. В следующую секунду он схватил ребенка под мышки и поставил на ноги.

– Как ты? Цел? – спросил Малик, бегло осматривая щуплое тельце на предмет повреждений.

Мальчонка поднял на него глаза – пустые, глубоко запавшие на покрытом ссадинами лице. В их темной глубине Малик как будто узрел отражение собственных мыслей.

Затем ребенок с быстротою молнии, одним стремительным движением через Маликову голову, стащил с его плеча суму и нырнул в толпу. Малик застыл на месте на несколько секунд, не в силах и шевельнуться – только тупо смотрел с открытым ртом на то место, где только что стоял маленький воришка.

– Эй!

Но уже в следующую секунду, досадуя на свою проклятую наивность и сентиментальность, он сделал то, что давалось ему с раннего детства лучше всего.

Он побежал.

2. Карина

«Танцующий Тюлень» был значительно более ветхим, грязным и затхлым, чем могло себе позволить заведение такого рода. Тяжелый слой пыли и сажи покрывал как все его поверхности от пола до потолка, так и персонал с головы до пят. Впрочем, еду здесь подавали отменную, а программа развлечений пользовались еще бо́льшим успехом – именно она и завлекла сегодня Карину в этот трактир, что у самой Внешней стены Зирана.

Амината, пришедшая с нею, явно была не в духе, но принцесса этого не замечала: она не сводила глаз с исполнителя, безраздельно завладевшего вниманием толпы. Коренастый, дородный певец-сказитель играл на уде[6]. Усы его были завиты так искусно и безупречно, что не оставалось сомнений: они наклеены. Впрочем, искусством своим он владел прекрасно и, судя по тому, как легко и непринужденно держался на сцене, расположенной в центре зала, прекрасно отдавал себе в этом отчет.

Публика состояла преимущественно из приезжих и купцов с глубокими морщинами на лицах от многолетних странствий по безжалостным дорогам пустынь. В гомоне трактира Карина распознала и кенсийский язык арквазианцев – жителей густых лесов к северу от Оджубая, и тхогу – наречие Восточных Болотистых Саванн; время от времени они подзывали забитых, испуганных прислужников из числа эшранцев зычным окликом на дараджатском. В общем, в этот вечерний час тут собрались представители всех народов и оконечностей континента Сонанде.

Впрочем, к большому счастью, никто из них не мог узнать Карину.

Рассевшись на низких подушках у столов, уставленных блюдами с густым бобовым рагу и дымящимися кусками баранины, зрители забрасывали исполнителя заказами – один похабнее другого – и нестройно подпевали каждой новой импровизации. Свойство Солнцестоя – сильно облегчать кошельки даже самых отчаянных скупердяев, и большинство посетителей «Танцующего Тюленя» уже опорожняли кто третью, а кто и четвертую чашу за вечер – притом что даже еще не наступил закат.

В какой-то момент музыкант поймал на себе взгляд Карины и ухмыльнулся. Принцесса склонила голову набок и посмотрела на него с выражением ангельской невинности, резко контрастировавшим с бесстыдством, засветившимся в глазах мужчины.

– Ну что, так и будешь торчать тут красавчик-красавчиком или споешь наконец что-нибудь сто́ящее? – с вызовом поинтересовалась она.

В ответ аудитория взорвалась новыми воплями и хохотом. Смуглые щеки исполнителя залила краска. Несмотря на свое весьма антисанитарное убранство, «Танцующий Тюлень» принадлежал к числу самых почитаемых и ценимых публикой «концертных площадок» во всем Зиране. Чести покорять здешнюю публику удостаивались только лучшие из лучших музыкантов.