Песнь русалки (СИ)

Вблизи избушка оказалась еще меньше, чем издали. Конек крыши едва был выше плеча княжича, а дверь заканчивалась на уровне пояса. Милорада распахнула дверцу и, пригнувшись, шмыгнула внутрь.

— Заходи в гости, не бойся.

— А я и не боюсь, — сказал он и тут же по щиколотку провалился в землю. Из дверного проема раздался заливистый смех, рассыпавшийся гулким эхом. — Ладно, немного.

Земля снова вытолкнула его обратно. Святослав лишь понадеялся, что в избушке Милорады полы надежнее и, зачем-то набрав полную грудь воздуха, протиснулся внутрь.

Ему приходилось бывать в крестьянских избах и землянках, его не пугали земляные полы и вымазанные глиной стены, из которой по весне могла пробиться трава. Он ожидал увидать что-то похожее, и немало удивился, когда под ногами ощутил добротный деревянный пол. Выпрямился, и не увидал крыши — только деревянный потолок. Он оказался в настоящем тереме с расписными стенами и резными дверями. Проходные комнаты тянулись вперед, насколько хватало взора. Свят не сразу понял, что стоит, широко распахнув рот. Его отрезвил только очередной смешок Милорады.

— Что, княжич, никогда такого не видывал?

— Нет, госпожа Милорада, — пробормотал он и тут же сам стукнул себя по губам. Девушка рассмеялась.

— Ладно уж, на этот раз прощу. Давай, за мной.

Куда могла его повести хозяйка топи? Свят предполагал, что они сейчас окажутся в какой-нибудь светелке, где висит множество засушенных трав, как у деревенской знахарки, но Милорада вела и вела его через комнаты.

Он увидел комнату, в которой ткались полотна. Он старался не сбавлять шагу и не протирать глаза всякий раз, как видел скачущий сам по себе челнок. В другой комнате на полотнах появлялась вышивка, золотистая игла, точно выхваченный у солнца луч, порхала над полотном, и всякий раз выныривала с нитью нового цвета. В третьей комнате спицы сами вязали шаль. Тут Милорада задержалась и подошла к рукоделию, чтоб потрогать полотно из мягкой коричневой шерсти.

— Гляди, — она протянула вязание гостю.

— Красиво, — княжич аккуратно коснулся мягкой материи.

— Это я бабушке вяжу. Хотя она мне и не родная, но вырастила, как родную, — сказала девушка и погрустнела. Вязание выскочило из ее рук и снова повисло в воздухе, спицы застрекотали, вывязывая ряд за рядом.

— А где твоя семья? — спросил Святослав. Милорада вздохнула.

— Отца нет в живых, его убили в осаду. А матушка там, у берега живет с подружками.

Святослав не стал уточнять. Все, что жило в этих местах, с живыми тоже имело мало общего. Он бросил еще один пристальный взгляд на Милораду. А была ли живой и она? Девушка под его взглядом приосанилась и махнула рукой.

— Пойдем-ка, а то у нас еще дел не переделать, а мы тут болтаем.

Наконец, она привела его в комнату, где стоял огромный стол, покрытый вышитой скатертью. А на столе было все, о чем только можно подумать: каши, супы, рыба запеченная и жареная, птица, дичь, мясо, похлебка, пиво, вино, и что-то еще, пряное, сладкое, чего он никогда не видел.

— Я такое только в сказках слышал, — сказал юноша, замерев перед всем этим великолепием. Он не ел со вчерашнего дня, и теперь от вида еды его замутило. А вот Влас бросился вперед и вскочил на лавку. Перед ним тут же появилось блюдо с замеченным мясом. Милорада всплеснула руками.

— Только это все настоящее. Скатерка может принести мне еду со всего света, какую я только ни пожелаю попробовать. Хочешь — будет тебе обед, как в княжеском тереме, хочешь — как в султанском дворце, а хочешь — как в королевском замке.

В подтверждение своим словам, она хлопнула в ладоши. Знакомые блюда сменились горами какой-то пряной каши, мясом, сочащимся специями и маслом, и воздушными кусочками теста, пропитанными медом и орехами. Она подцепила один и поднесла гостю.

— Попробуй, это мое любимое.

Святослав подставил руки, но Милорада, словно не заметив этого, ткнула едой ему в губы. Юноша опешил и открыл рот, и тут же зажмурился — ослепительная сладость растеклась по языку. Он даже невольно почмокал губами, собирая последние крошки орехов и теста. Милорада восторженно захлопала в ладоши.

— Вкусно, правда?

— Очень, — кивнул юноша, а живот стянулся узлом, требуя еще. Хозяйка дома тут же опомнилась и принялась подталкивать гостя к столу.

— Ладно, садись, ешь. Ты устал с дороги, а нам еще твоего друга выручать.

Она дождалась, пока он сядет на лавку, а сама устроилась напротив него и принялась ловко орудовать ложками, накладывая еду ему и себе. Ни одного знакомого блюда юноша не увидел, и как есть их не знал. Кое-где он мог различить в запахе специй курицу или рыбу, но на вкус все было… другое.

— Такое сейчас едят в Константинополе, — пояснила милорада, смешивая еду в тарелке и поливая ее сверху чем-то. Опять пряным. — А такое — пьют в пустыне к югу. Даже в Константинополе о таком еще не слыхали.

Она подняла высокий металлический кувшин с тонким носиком и плеснула в чашки черную кипящую жидкость. Комната наполнилась горьким запахом. Святослав осторожно пригубил напиток и закашлялся. Ни на что знакомое это не походило, но удивительно снимала остроту пряностей.