Песнь русалки

Лед под женщинами проломился. Тяжелые меха намокли, потянули вниз. Бледные руки цеплялись за лед, за намокшие шкуры. Женщины кричали, пытались высвободиться, спастись, но лишь тонули сами и топили подруг. И только Дана осталась у разлома, на губах ее сияла довольная улыбка. Толпа замерла на берегу, глядя на этот напоенный воплями кошмар. А Дана улыбнулась еще шире и со всей силы топнула ногой. Но в этот раз лед не проломился, нет. Земля задрожала и из самых ее недр, как пики, выросли деревья. В одно мгновение берег ощерился вековой рощей. Каждая игла была словно из железа, она резала и рвала плоть чужака. Корни погребали мужчин под собой, душили, ломали ребра. Началась суматоха. Воины вопили, как маленькие дети, и только Дана хохотала. Она так увлеклась, что не заметила дикаря с разукрашенным лицом, что подобрался к ней с ножом наперевес. С яростным воплем он занес оружие, но женщина в последний момент успела увернуться. Он атаковал снова. И Дана побежала в лес.

Удивительно, сколько силы было в этом молодом теле. Может, дело было в ребенке, которого она старалась спасти? По крайней мере, Святослав подумал именно так.

В лесу их настигла метель. Было ли это колдовство или просто причуда природы, отрезавшая женщину от преследователя? Сказать было сложно. Женщина продолжала убегать, пока не рухнула в корнях векового дуба, тяжело переводя дыхание. Ребенок в ее руках громко плакал, и Дана, как могла, старалась его успокоить.

— Это то, как появилась Алая Топь, — не веря своим глазам, произнес Свят. Хотя после событий последних недель ему стоило бы поменьше удивляться.

— Я знаю, — холодно отчеканила Милорада. Свят перевел взгляд на невесту и увидел, что она до побелевших пальцев сжимает кулаки. В ее глазах горела ненависть. — Это из-за нее…

— Смотри.

Ветер донес до женщины волчий вой. Она вскинула голову. Из-за снежной пелены к ней подбиралась голодная стая. Женщина крепче прижала к себе ребенка, оценивая опасность, а потом… опустила вопящий сверток на снег. Поднялась на ноги и побежала прочь.

— Проклятая ведьма, — выпалила Милорада.

Дана в видении неслась сквозь лес, не оборачиваясь, пока не запнулась о припорошенный снегом корень дерева. Она растянулась на снегу и замерла, трясясь от страха. И подняла голову, только когда над ней нависла тень.

Высокий мужчина, худой, с впалыми щеками, густыми черными бровями и длинными волосами, заплетенными в тугую косу, склонился над ней, держа на руках оставленное дитя. Дана встала на колени и протянула к нему руки.

— Господин…

— Знаешь, кто я? — спросил он.

— Кощей, — ответила одновременно с ней Милорада. Тот ухмыльнулся, крепче прижимая к себе ребенка.

— Решила спасти свою жизнь ценой невинной? После того, как уже стольких погубила своим колдовством?

— Господин, я… прошу прощения, я не знала. Я хотела, как лучше.

Кощей взмахнул жилистой рукой, и пронзающий ветер стих.

— Отныне ни одно твое доброе дело не принесет блага. И ни одна рана не принесет тебе смерти. Еда не даст тебе насыщения, а никакое питье не избавит от жажды. И никакая рана не принесет тебе смерти. А погубить тебя сможет лишь твое собственное дитя, за которое ты добровольно отдашь жизнь, — отчеканил он.

Дана закричала, будто слова Кощея жгли ее, как раскаленное железо. А тот лишь укутал ребенка полой своей черной шубы и двинулся прочь. Налетевшая метель скрыла его следы.

Видение подернулось дымкой и растворилось в воде.

— Похоже, все, — сказал Святослав.

— Там была моя мать, — сказала Милорада. — На том озере. Она принесла их всех в жертву…

Ее плечи затряслись, девушка шумно задышала, пытаясь сдержать рыдания. Свят приобнял ее, прижал к себе.

— Видимо, потом она стала ученицей Бабы Яги. А потом ушла, взяв клятву, и вернулась в Дол, — размышлял он. — Теперь нужно понять, чего она хочет.

— Не нужно, — одним движением Милорада сбросила его руки со своих плеч. — Нужно просто запереть ее под колдовской печатью, и дело с концом.

— Ты расстроена, — попытался привести ее в чувство Святослав. — Но нам нужен план.

— У меня есть план, — бросила Милорада и направилась прочь из покоев. Щелчок пальцами, и тяжелый засов на двери отодвинулся сам. И точно также сам закрылся, запирая Святослава внутри. Юноша звал невесту, но Милорада уходила все дальше.

В ее груди горела ярость.

Вся ее жизнь, проведенная в Алой Топи, была такой из-за одной женщины. Той, что не считалась с жертвами, лишь бы сохранить собственную поганую шкуру. Милорада думала обо всех способах заставить ее страдать. Высечь чертополохом, связать и жечь железом? Сколько вариантов можно попробовать, зная, что женщина все равно не умрет.

Она зашла в свою светлицу, нашла один из зачарованных ларцов. Вывернула его содержимое на постель и, перехватив поудобнее, направилась в покои Даны.

Вошла без стука и замерла. На лавке сидели Доля и Недоля с обожженными лицами и красными от слез глазами.

— А вот и ты, — улыбнулась Дана. Она сидела за рукоделием, на руках у нее лежала рыжая кошка.

— Ты, — процедила Милорада.