Песнь Серебряной Плети (СИ)

Поодаль вздрогнули кусты боярышника, торопливо подобрав юбки своих подвенечных уборов, украшенных коралловыми бусами. Мелодия зазвучала отчетливей, переплетаясь с новыми, игривыми и манящими трелями, теперь уже полнозвучными и гомонливыми, как весенняя капель. По ту сторону зарослей нечто происходило, и это «нечто» обладало непреодолимым магнетизмом, тянуло и манило… Фэй немного опомнилась лишь когда острые шипы боярышника укололи ей ладони. По поляне, все еще расцвеченной мягкими отблесками заката и белым молоком луны, легко скользили три гибкие, пленительные феи в платьицах, сотканных из пушистых малахитовых мхов. В их плывущих на ветру, точно три грозовых облака, волосах запутались крохотные земные звезды. Сплетенные руки плясуний казались лепестками волшебного цветка, который то раскрывал свою хрупкую чашечку навстречу огромному и прекрасному миру, то робко прятал любопытный глаз в плотно сомкнутом бутоне. А их удивительно стройные ножки, резвыми пташками порхавшие в воздухе, заканчивались тоненькими резными копытцами.

Фэй замерла, не в силах противостоять восхищению. Мотив звучал из ниоткуда, словно его рождали сами взмахи, хлопки и притопы, прыжки и кружения, но был мелодичен и многоголос, ощутим на вкус, на ощупь, полон ароматов лета, любви, жаркого пламени костров. Танцовщицы, казалось, вовсе не замечали ее, беспечно предаваясь заразительному и первозданно-невинному веселью, а их танец был изумительно простым и идеально совершенным одновременно. Ничего подобного Фэй не доводилось не то, что видеть в своей земной жизни, но и в самых неземных мечтаниях. Но вот одна из плясуний неожиданно обернулась и, приветливо улыбаясь, махнула рукой, словно приглашая вступить в круг. Сердце Фэй встрепенулось птицей и замерло от щемящей радости. Еще никогда она не была так счастлива, как сейчас, вся ее сущность тянулась туда, в волшебную чарующую пляску! Фэй сделала шаг…

И, в этот миг, чьи-то сильные и грубоватые руки вдруг подхватили ее за талию и насильно поволокли прочь, в сумрак лесных зарослей. Фэй закричала, но, как того и следовало ожидать, сие не возымело ни малейшего эффекта на похитителя. Кто-то высокий, широкоплечий и лохматый мчался стремглав через кусты и овраги, небрежно перекинув яростно сопротивляющуюся Фэй через плечо, так, словно она была мешком муки, а не живым и разумным существом. Спина у него была смуглой и мускулистой, покрытой темными и довольно мягкими на ощупь волосками, а тело пахло морским бризом и чем-то еще, смутно дурманящим разум. Фэй вопила, брыкалась, лупила злодея кулаками и пару раз даже пыталась укусить. Наконец ему это, по-видимому, надоело, и беглец бесцеремонно сбросил девушку на землю.

— Да не ори ты, дуреха! Спасибки лучше сказани!

Фэй подняла глаза. Сверху на нее смотрело довольно привлекательное, хотя и немного странное лицо. У мужчины-фейри были великолепно очерченные, большие карие глаза с пушистыми ресницами, пышная неровная шевелюра, широкие скулы, высокий лоб, прямой нос с чувствительно трепетавшими ноздрями и широченная ухмылка, радостно демонстрировавшая два ряда крупных крепких зубов, на удивление ровных и плоских, точно жернова. Присмотревшись, Фэй обнаружила во внешности незнакомца еще одну, сначала ускользнувшую от ее внимания странность: уши мужчины были высокими и заостренными, но не как у фэнтезийных эльфов, а как у грифона или какого-нибудь египетского бога — Сета или Анубиса. Одежды на ее похитителе не было вовсе, а размеры его гениталий уже даже не восхищали, а просто устрашали. Девушка инстинктивно натянула на голые колени задравшееся пончо.

Подозрительный тип довольно осклабился:

— Ды не съем я тебя, подменыш ты непутевый! Вот те трое — дык только облизанулися бы! То ж зелёнавые бабы!

Фэй в очередной раз протрезвела от наваждения. Драные чулки леди Мадонны! «Зеленой дамой» шотландцы зовут коварную соблазнительницу глейстиг, полуженщину-полукозочку, большую любительницу полакомиться человеческой кровью. И она уже была готова сама пойти им прямо в зубы. По легендам, козьи копытца она прячет под подолом зеленого платья, но эти даже нисколько не смущались. И все же она неумолимо попала под их очарование.

Фэй окатила волна жгучего стыда:

— Извини, — она наконец решилась заговорить на шилайди. То, что ее собеседник сам несколько коверкал эльфийское наречие, придавало храбрости. — Я… тебе дейс-тви-тель-но очень призна-тель-на. А ты… — она немного стушевалась, — келпи?

— Вот еще! — совсем по-лошадиному фыркнул лохматый фейри. — У меня что, роги на лобе вырастают? Агишки я.

Ну, мило. Час от часу не легче. Водяных лошадок-оборотней в фольклоре, конечно, превеликое множество, и отличить одну от другой — та еще задачка. Но почти все они считались плотоядными, а ирландский агишки, еще именуемый эх-ушке, был одним из самых опасных и непредсказуемых. На этот раз Фэй твердо решила быть поосторожней.

— Ладно… Спа-сибо… Я, пожа-луй… пойду, — нервно промямлила она.

— Ну, гулякай себе на здоровьице! — на удивление дружелюбно ответил агишки.

И тут Фэй решилась: