Песнь сирены

В течение по крайней мере десяти лет те, кто хотел видеть свою страну живущей под хорошим правителем в мире с собой самой, сетовали про себя на несправедливость старшего сына короля. Никто и никогда тем не менее не осмелился бы поднять вопрос о замене на троне Генриха Ричардом. Такой человек умер бы на месте, и задушил бы его сам Ричард своими сильными руками. От отца Ричард главным образом отличался абсолютной преданностью любому, кто эту преданность заслуживал. И чтобы там ни говорили о Генрихе, о его обидчивости, мстительности, изменчивости в намерениях и ненадежности в отношениях с людьми, Ричард никогда не давал повода усомниться в своей любви к брату. И не важно, что они иногда злились друг на друга, ведь никто из них никогда не сомневался в другом.

– Папа?

Вильям вернулся от воспоминаний к действительности. Ричард оказался прав относительно уроков чтения и письма, Вильям признал это довольно скоро и понял, какое удовольствие можно получать от книг. Поэтому он не мог отказать своему единственному ребенку, отраде глаз своих, в тех радостях и утешении, которые сам находил в чтении. В итоге Элис стала гораздо более образованной, чем другие женщины ее положения. Раймонд, безусловно, не находил ничего особенного в том, что это чудо красоты и грации умеет читать. Он скорее счел бы недостатком ее невежество. Когда кто-нибудь поднимается по социальной лестнице, его образованность приобретает особое значение. Юг Франции был более светским, более космополитичным, более изысканным, нежели Англия. Так, например, мать и сестры Раймонда тоже знали грамоту, но он ни на минуту не забывал, что они – очень знатные леди, а Элис – лишь дочь простого рыцаря.

Элис вернула письмо короля отцу и сделала легкий реверанс Раймонду. Ощутив ее движение в свою сторону, рыцарь очнулся и ответил глубоким, изысканным поклоном. Вильям едва сдержал улыбку. Ему было немного жаль Раймонда, а вот за Элис он нисколько не беспокоился. Дочь знала себе цену, осознавала свое положение и, видимо, ее не сбивали с толку льстивые речи наемников, слышимые постоянно.

– Я приветствую вас, – официальным тоном произнесла Элис, чем удивила Вильяма. Обычно она была очень дружелюбна и весела. – Если вы пойдете со мной, – продолжала она, – я покажу вам всю крепость и представлю тем, кто обязан вас знать. Папочка, я знаю, ты хочешь вернуться к своим счетам.

– Хочу… – Вильям замолчал.

Чтение скорее было развлечением, а вести финансовые дела требовалось всегда. Элис разбиралась в них лучше, чем он, и занималась этим уже несколько лет. Вильям думал сейчас совсем не о том, он старался придумать подобающий случаю ответ на письмо Ричарда по поводу епископа Винчестерского, и Элис знала это. Почему же она не сказала «Ты хочешь вернуться к письму Ричарду» или что-нибудь в этом роде? Впрочем, обычно у Элис на все, что она делала, были свои причины. После некоторого замешательства Вильям добавил:

– Да, конечно, – и вышел.

Элис улыбнулась.

– Может быть, вы хотели бы снять свои доспехи и переодеться в более удобную одежду, прежде чем пойдете знакомиться с нашими людьми? – предложила она.

Раймонд густо покраснел. Выглядеть нищим перед Элис было как-то неловко, не то что раньше перед Вильямом.

– У меня нет другой одежды, – признался он.

И это было правдой. Раймонд сразу уехал из Тур-Дюра, замка отца, когда тот сказал, что не может поддержать его гасконскую затею. Уехал, ничего не прихватив с собой из одежды, а в том, в чем был – хорошей кольчуге и простом плаще. Ничего не видя вокруг, Раймонд проскакал двадцать миль и остановился, только когда конь совсем ослаб, у какого-то аббатства. Там он оставил свой щит, раскрашенный в цвета отцовского герба, со знаком старшего сына дома. Раймонд одолжил также небольшую сумму денег у аббата, которому, он знал, отец сразу же их вернет. На новый щит с эмблемой в виде силуэта мужской головы (Раймонд решил, что она ему вполне подходит и вполне неплохо смотрится) ушла большая часть денег. Остальные он берег для особых целей, например на еду в дороге или если не сможет найти дом, готовый приютить его.

К удивлению, после его признания, Элис улыбалась ему сердечнее.

– Ничего, – сказала она весело, – это нетрудно будет исправить. – Жестом девушка подозвала калеку-управляющего. – Это сэр Раймонд, Мартин. Он теперь будет жить у нас и может занять комнату в северной башне. Ему нужно принять ванну. Пока ее будут готовить, поднимемся ко мне, и я дам для него одежду. – Затем, обращаясь к Раймонду, она добавила: – Увидимся за ужином.

Элис убежала. Мартин продолжал стоять, наблюдая, как Раймонд провожал ее взглядом.

– Она – единственный ребенок лорда, – сказал он мягко, но предупреждающе, – и наследница всего, что у него есть.