Песнь сирены

– В конце месяца! – воскликнула Элис. – Сегодня двадцать восьмое. Гонец был слишком медлителен. Они могут быть здесь послезавтра.

Но Элизабет не увидела на лице Элис никаких признаков облегчения.

– Дорогая, в чем дело? – спросила она.

– Я боюсь, – прошептала Элис. – Не представляю, что мне с ним делать. Вдруг сделаю неправильно, причиню боль и ему станет хуже.

– Нет, – Элизабет стала говорить принятые в таких случаях слова утешения, но вдруг дыхание ее участилось. Это удобный случай быть рядом с Вильямом. – Элис, хочешь я перееду в Марлоу и буду ухаживать за твоим отцом?

Наступила долгая тишина. Элизабет едва осмеливалась дышать, в то время как Элис пристально смотрела на свои руки, то сжимая, то разжимая их на коленях. Обе женщины прекрасно понимали, что было поставлено на карту. Если Элис уступит Элизабет право ухаживать за отцом, то уже не сможет возражать против их отношений. Страх боролся с ревностью, но тут вмешалась третья сила: Раймонд д'Экс тоже вернется домой.

– Да, – вздохнула Элис. – Да, пожалуйста, приезжайте, Элизабет.

Хорошо, что лодка с Вильямом и Раймондом прибыла уже через два дня, вечером. Окажись путешествие более долгим, чем ожидалось, Элис могла бы и изменить свое решение. Хотя, если бы Элизабет не предложила свои услуги, разве не было бы странным пригласить в дом какую-нибудь другую, пусть даже опытную, женщину? На протяжении многих лет слыша от Элис «Но леди Элизабет говорит, надо делать это вот так», слуги привыкли обращаться к Элизабет, если Элис не оказывалось на месте, за указаниями м советами. И Элизабет, не задумываясь, приказывала и советовала. Она очень гордилась тем, как Элис вела дела, совершенно справедливо полагая: в этом есть и ее заслуга, но она также ощущала, что Элис скорее похожа на маленькую девочку, играющую в домашнее хозяйство.

Слабое чувство возмущения, теплившееся в Элис, со временем грозило перерасти в бурю, но совершенно померкло, когда ее отца вынесли на берег. Они с Элизабет ждали у причала и услышали бред Вильяма еще до подхода лодки. Элис залилась слезами и устремилась вперед, как только из лодки вытащили носилки. Раймонд шел первым и едва не столкнулся с ней. Вильям зашевелился, увидев дочь.

– Осторожно! – воскликнул Раймонд. – Позвольте мне…

Но к ним уже спешила Элизабет.

– Вильям, не надо! – негромко, но четким и убедительным голосом сказала она, положив руку ему на лоб. Блестящие глаза Вильяма повернулись к ней, и его измученное тело застыло.

– Зачем вы привезли его, если он так болен?! – воскликнула Элис, обращаясь к Раймонду.

– У меня не было выбора, клянусь, – ответил молодой рыцарь. – Если бы я не…

– Об этом потом поговорим, – твердо сказала Элизабет. – Сначала мы должны перенести сэра Вильяма в постель. – Она повернулась к четырем слугам, которые подошли к ним, и приказала им по-английски взять носилки и нести их осторожно. – Не будете ли вы так добры, – обратилась она затем к Раймонду, опять переходя на французский, – отвести мою лошадь назад в замок. Я хотела бы проводить сэра Вильяма.

Лицо Элизабет было спокойным, голос – ровным, но она чувствовала себя ужасно. Вильям похож на привидение. Все о чем она могла думать, это побыстрее добраться до места, где могла бы тщательно осмотреть его и помочь чем возможно. Будь Элизабет не так испугана, она обязательно спросила бы у Элис, не хочет ли та пойти с ними. Впрочем девушка была озабочена совсем другим и не могла бы рассердиться на Элизабет. Элис всматривалась в Раймонда. У него были ввалившиеся глаза и изможденный вид.

– Вы и сами не очень хорошо выглядите, – сказала она.

– Я просто устал и… и очень, очень беспокоился.

Его голос дрогнул. Раймонд помнил, что Элис красавица, но его воспоминания бледнели в сравнении с действительностью. Голубые глаза, которые могли сверкать в гневе и искриться в хорошем настроении, теперь затуманились от беспокойства за него.

– Вы тоже ранены в сражении?

– Это был всего лишь рейд, – пробормотал он.

С тех пор как у Элис налилась грудь и сформировалось тело, мужчины часто смотрели на нее смущенно, но не с такой страстью, которая и сейчас читалась на лице Раймонда. Прежде Элис находила это даже забавным, поскольку такие взгляды обычно сопровождались хвастовством и напыщенностью, что слегка напоминало ей важное расхаживание петухов перед курами на птичьем дворе. Один или два раза она испугалась, почувствовав отвращение, поскольку к страсти примешивалась совершенно безобразная жадность. Несколько раз она испытывала даже сострадание к своим поклонникам.