Песнь Сюзанны

— Тогда стрелок умрет, а Темная Башня рухнет, — предрекает ужасная женщина, которая стоит в коридоре, ужасная женщина в туфлях Труди Дамаскус. — И это действительно Дискордия.

Сюзанна закрывает глаза. Может она заставить себя упасть в обморок? Может обмороком вытащить себя из этой камеры, из этого жуткого мира? Она может. Проваливается в темноту и мягкое пиканье электронных устройств, последним слышит голос Уолтера Кронкайта, который говорит ей, что Дьем и Нгу мертвы, астронавт Алан Шепард мертв, Линдон Джонсон мертв, Ричард Никсон мертв, Элвис Пресли мертв, Рок Хадсон[73] мертв, Роланд из Гилеада мертв, Эдди из Нью-Йорка мертв, Джейк из Нью-Йорка мертв, мир мертв, миры, Башня падает, миллион вселенных перемешиваются, всему Дискордия, всему разрушение, всему конец.

6

Сюзанна открыла глаза, судорожно огляделась, жадно ловя ртом воздух. Едва не вывалилась из стула на котором сидела. Стула на колесиках, который мог кататься вдоль пультов управления с множеством кнопок, переключателей, мигающих лампочек. Над головой висели черно-белые экраны. Она вернулась в «Доган». Оксфорд (Дьем и Нгу мертвы) обернулся лишь сном. Сном во сне, если угодно. Это был другой сон, куда как лучший. На большинстве экранов, которые в ее прошлый визит сюда показывали Кэллу Брин Стерджис, теперь она видела «снег»[74] или тестовые таблицы. На одном экране, впрочем, изображение сохранилось: коридор девятнадцатого этажа отеля «Плаза-Парк». Камера, направленная в пол, двигалась в сторону лифтов, и Сюзанна поняла, камера эта — глаза Миа, через которые она и смотрит. «Мои глаза», — уточнила Сюзанна. Она, конечно, злилась, но чувствовала, что злость эту можно задобрить. А ее следовало задобрить, если она хотела тщательно обдумать то невообразимо чудовищное, что привиделось ей во сне. Нечто в углу тюремной камеры в Оксфорде. Нечто в лохани с кровью. «Это мои глаза. Она их умыкнула, вот и все». Еще один телевизионный экран показал Миа, подошедшую к лифтам. Оглядев кнопки, она нажала одну, с направленной вниз стрелкой. «Мы идем на встречу с повитухой, — подумала Сюзанна, мрачно глядя на экран, с губ сорвался короткий, невеселый смешок. — Да, мы идем на встречу с повитухой, замечательной повитухой из страны Оз. Потому что, потому что, потому что, ПОТОМУ ЧТО… Потому что она творит чудеса, принимая роды!»

Никуда не делись и диски, которые она устанавливала, не обращая внимания на боль. ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ТЕМПЕРАТУРА сохранила прежнее значение — 72. Не изменилось и положение тумблера, с маркировкой «МАЛОЙ» — «СОН». И на мониторе над тумблером изображение младенца оставалось двухцветным, никаких тревожащих голубых глаз. На абсурдном диске «ИНТЕНСИВНОСТЬ СХВАТОК» против стрелки все также стояла цифра "2", но Сюзанна видела, что большинство огней, которые прошлый раз были желтыми, сменили цвет на красный. Трещин в полу прибавилось, а древний скелет солдата в углу потерял голову: мощная вибрация расположенных под полом машин сорвала череп с позвоночника и теперь он смеялся, лежа на полу, уставившись пустыми глазницами на флуоресцентные лампы под потолком.

Стрелка на шкале «Сюзанна-Миа» добралась до края желтой зоны. На глазах Сюзанны переместилась в красную. Опасность, опасность. Дьем и Нгу мертвы. Папа Док Дювалье мертв. Джекки Кеннеди мертва.

Она попыталась скорректировать установленные параметры, но лишь убедилась в том, что и так знала: все заблокировано. Миа, возможно, не могла изменить параметры, как это сделала Сюзанна, но сумела их заблокировать, как только Сюзанна выставила на приборах новые, устраивающие ее значения. На это, похоже, ее хватило.

Из динамиков громкой связи послышался треск и скрежет. Достаточно громкий, чтобы она подпрыгнула от неожиданности. Потом услышала голос Эдди, прорывающийся сквозь сильные помехи. «Сюзи!…нь… ышишь меня? продержа…нь! прежде чем… ведет… должна… нка. Ты слышишь меня?» На экране, который по ее разумению, показывал то, что видит Миа, двери среднего лифта открылись. Похитившая ее тело мамашка-стерва вошла в кабину. Сюзанна едва это заметила. Она схватила микрофон, щелкнула тумблером на боковой стороне подставки.

— Эдди! — закричала она. — Я в 1999 году. Девушки ходят по улице с голым животом и выставляют напоказ бретельки от бюст… — Господи, куда ее понесло? Усилием воли она очистила голову от мусора.

— Эдди, я тебя не понимаю. Скажи еще раз, сладенький!

На какое мгновение шум статических помех усилился, перемежаемый какими-то взвизгами. Она уже собралась вновь воспользоваться микрофоном, когда голос Эдди вернулся, на этот раз она смогла расслышать побольше.

«Продержись… день! Джейк… отец Каллагэн… продержись… прежде чем она… туда, где… родить ребенка…слышишь меня..? Ответь… поняла?»

— Я слышу тебя и я поняла! — закричала Сюзанна. Она так крепко сжимала серебристый микрофон, что он ходил ходуном в ее руках. — Я в 1999! В июне 1999-го! Но я не поняла всего, как мне хотелось бы, сладенький! Повтори еще раз и скажи, что с тобой все в порядке!