Песнь ветра и тьмы

— Ой, не мнись ты так, я пошутил. Не голый, потому что сейчас специально для оборотней кучу всякой фигни делают. В том числе и одежду, начиненную специальными заклинаниями. А то оно по-всякому бывает… превращение не всегда можно контролировать. Потом в ошметках щеголять неловко, равно как и очнуться с утра голым да незнамо где.

— Удобно, — оценил Олаф, вручив ему рубашку. — Тогда почему одни штаны?

— Потому что больше ничего не успел напялить. Говорю же, мы это не всегда контролируем, — Кэрт недовольно наморщил нос, закатывая широченные рукава чуть ли не вполовину. — Вот чем вас там на островах пичкают, что ты такой вымахал, а? — Олаф снова потупился и пожал плечами, мол, не виноватый я, оно само. — И почему, Бездна пожри, этой распрекрасной едой не пичкали меня? Завидую чернейшей завистью…

Кое-как приведя себя в порядок, Кэрт беспокойно помялся на месте и всё же спросил:

— А правду говорят, что целители нынче чудеса творят? Вот если мне, к примеру, нос отрубят, ты сможешь новый отрастить?

— Не-ет, я не смогу! Новый отрастить — это и для столичных гениев та еще запара! — на бородатой физиономии проступило вдохновенное выражение, а в голосе прибавилось менторского занудства. — Вот отрубленное вернуть на место — это можно, пока рана свеженькая. Только, наверное, не кому-то вроде тебя.

— Чего это?

— Да того, — вздохнул Олаф. — Регенерация оборотней — просто жуть. У вас свежих ран, можно сказать, и не бывает; при заживлении счет идет на минуты, а то и на секунды. То есть я не говорю, что это невозможно, да только для эдакой работенки нужен кто-то из крутых архимагов. А я так… деревенский лекаришка, — прозвучало вполне беззаботно: похоже, он вполне доволен незавидной участью «лекаришки». — А почему ты спросил? Твой нос вроде пока на месте.

— Так то-то и оно, что пока, — ответил Кэрт смешливо. — Мне его, знаешь, периодически пытаются укоротить. Ладно, пошел я, пока на ногах держусь… Бездна, это бешеное животное меня доканает…

— Девушки не любят просыпаться в одиночестве, знаешь ли, — полетело ему в спину саркастичное замечание.

— Можно подумать, ты, голубая мечта, много в девушках понимаешь! — едко отпарировал Кэрт, прежде чем привычно вышагнуть в открытое окно.

Обращение в монструозного кошака, как всегда, выжимало досуха. Не хотелось даже есть — с ума сойти! — только скрыться у себя на чердаке и завалиться спать в обнимку с первым попавшимся котом.

Так он, собственно, и поступил.

* * *

Когда Кэрт наконец соизволил продрать глаза, уже почти стемнело. Он, пожалуй, мог бы проспать до следующего утра, однако желудок неукоснительно соблюдал принцип «проснись сам и разбуди всех остальных». Да и кожу под рабским браслетом неприятно жгло. Драгоценная госпожа жаждет увидеть Кэрта, и можно было поспорить, что она его разлюбезно приглашала. Часов эдак пять-шесть назад. Но ментальный амулет валялся неизвестно где, и не было абсолютно никакого желания разыскивать его в груде наспех сброшенной одежды.

— Боги и богини, как же всё в Бездну задолбало, — выдохнул Кэрт, с неохотой садясь на постели и созерцая топчущего передними лапами подушку Фел… Фял… в общем, Фердинанда. — Что, решил переехать ко мне? Я только «за», но, боюсь, твоя мамочка не одобрит.

Кот прищурил янтарные глазищи и махнул пушистым хвостом, явственно давая понять, где он видал «мамочку» и её одобрение.

Старательно не обращая внимания на трижды клятый браслет, Кэрт не торопясь поужинал. (Точнее, смёл половину кладовки, что и неудивительно.) С той же нарочитой степенностью принял душ, оделся поприличнее и только затем отправился в гости к обожаемой госпоже. Нет смысла торопиться и задабривать неблагую стерву почем зря.

— Не вламывайся в резиденцию её высочества, словно к себе домой! — заверещал Уинфорд (или Уилфред?..), едва Кэрт дернул на себя тяжелую резную дверь и просочился в просторный, тускло освещенный холл. — И ты опоздал! Снова! Госпожа крайне…

— Отвали, Ренфилд, — проворчал он, обойдя надоедливого шлюшонка по широкой дуге. Тот принялся было песочить его дальше, но на первые сутки после полнолуния Кэрт не славился ни добротой, ни терпением. (И в принципе-то не славился, если уж по-честному.) Пяток секунд спустя дверь снова открылась; очередной Ренфилд с пронзительным визгом полетел с крыльца, пропахав тощей задницей несколько футов мощеной замшелым булыжником садовой дорожки.

— Просил же по-хорошему — отвали.

Кэрт с преувеличенной брезгливостью отряхнул руки и, захлопнув двери, отправился разыскивать Хельту. Это было легко и без всяких приставучих лакеев: парфюм она не меняла уже лет пятнадцать. Легкая хвойная нотка и ягодная сладость, от которой неприятно свербело в носу. Он мученически скривился, прежде чем войти в малую гостиную.

В гостиной было ещё темнее, чем в холле — все присутствующие отлично видели в темноте. Хельта нашлась на своем обычном месте — в кресле у роскошного эркерного окна, украшенного полупрозрачными занавесками. У её ног, по обе стороны кресла, сидели Дирк и Тициана — бешеные псы, так их называли между собой прочие ассасины.