Песнь жар-птицы

– Ты пока не можешь управлять своими видениями, но, думаю, постепенно научишься. А на данный момент главное – вспомнить что-то из твоего последнего видения, что указало бы на время выхода статьи о землетрясении…Ты не пробовал ещё раз вызвать ту сцену с Мастером Илларионом?

Клим снова опустил голову.

– Нет.

– Почему? Тебя что-то сдерживает?

– Если честно, мне просто страшно! – вдруг резко выпалил Клим. Как ни странно, Теренсу Эрхарту, самому непонятному человеку в его жизни, он смог признаться в том, что скрывал даже от близких друзей.

– Это нормально, – спокойно сказал собеседник. – Страх – это естественная реакция на неведомое и возможно опасное; реакция, основанная на инстинкте самосохранения. Вполне вероятно, ты ощущаешь некий барьер, который сдерживает тебя от дальнейших необдуманных шагов. Признаюсь, мне это нравится куда больше, чем бес…бесстрашие некоторых из вас. Да, Вик?

Виктор лишь ухмыльнулся: обычно отец в отношении него использовал более хлёсткое словцо – «бесшабашность». Или даже «безбашенность».

– Тем не менее, я понимаю, что должен вспомнить дату… или увидеть заново, – досадливо проговорил Клим.

– Возможно, я смогу тебе в этом помочь, – отозвался Эрхарт-старший. – Но дистанционно, боюсь, не получится…

– Пап, мы с Климом завтра же выезжаем домой! – пообещал Вик.

– Я с вами, – тихо, но твёрдо сказал Тобиас.

– Договорились, – подытожил Теренс. – Только не забудьте сначала всё рассказать Раулю и Аглае. А то знаю я вас – слиняете потихоньку, как в прошлый раз… Рыцари без страха и упрёка!

Когда Теренс отключился, Тоб задумчиво сказал:

– Рыцари – это идея. Наши предки когда-то даже основали свой орден – Магистериум…

– Не смеши меня! – отозвался Клим, нервно почёсывая отросшую щетину, и вдруг припомнил мамины слова, сказанные в парке при встрече – про рыльце в пуху. – Представляю, как я, дылда двухметровый, сажусь верхом на Сашкин пони: «Глядите, люди добрые: вот он я, рыцарь в пуху!»

– А что, отличное название для нового ордена, нашего собственного – Рыцари в Пуху! – заметил Вик.

– Тогда лучше по-другому: орден Пуха и Праха, – с умным видом поправил Тобиас – и не поймёшь, всерьёз или шутя. – Пух пусть символизирует нашу молодость и энергию, а Прах – опыт и знания предков.

– Я за! – ухмыльнулся Клим.

– Я тоже! – Виктор встал, с шумом отодвинув тяжёлое кресло. – Ну что, братцы рыцари, как будем отмечать вступление в Пух и Прах?

– Лёжа! – твёрдо сказал Тобиас. – Спать пора – завтра через пол-Европы катить…

– А нам, в сущности, не привыкать, – заметил Клим. – Мы ведь не из тех, что безвылазно сидят в своей крепости?

– Не-а, мы странствующие рыцари Пуха и Праха! – завершил Вик, и все трое рассмеялись.

В таком приподнятом настроении новоявленные рыцари разбрелись по своим комнатам.

***

Малыш проснулся как обычно, в начале шестого. Ева сама любила вставать рано, ей это было не в тягость. Подкрепившись, Мишель вскоре снова засыпал, уже до девяти, так что они с Тобом могли всё утро провести вместе, спокойно позавтракать, поговорить о делах. Но, видимо, не сегодня: муж вернулся далеко за полночь и ещё сладко спал. Поэтому, покормив и переодев ребёнка, Ева взяла его на руки и тихонечко вышла из детской, смежной со спальней.

– Пусть папа поспит, а мы с тобой пока погуляем в зимнем саду! – бодро сказала она сыну, поправляя скособочившуюся шапочку: в коридорах особняка вечно гуляли сквозняки. – Ты ведь любишь смотреть на попугайчиков, да, Мишель?

Однако, едва спустившись на первый этаж, она столкнулась с Надин. Кузина, любившая поспать до полудня, была уже при полном параде: в элегантном брючном костюме, волосы уложены волосок к волоску, на лице лёгкий утренний макияж. Рядом стоял чемодан.

– Доброе утро! Куда это ты собралась в такую рань? – поинтересовалась Ева.

– Доброе. Да вот, вчера, уже после нашей вечеринки, обнаружила в телефоне сообщение, что запись программы переносится на сегодня, так что к обеду я должна быть дома, – скороговоркой объяснила Надин. – Хорошо, хоть увиделись – я уже думала, что придётся уехать не попрощавшись!

– Все ещё спят. Тоб и мальчики легли лишь пару часов назад…

– Ну, ты передай всем от меня привет, ладно? Всем-всем! – Надин многозначительно скосила глаза вверх и налево, где находилась комната ребят.

– Передам… Только Климу вряд ли нужен твой привет, – откровенно выразила своё мнение Ева.

Остальные члены семьи вот уже полтора года тактично молчали об их отношениях, вернее, об отсутствии каких-либо отношений, опасаясь ранить скорее Клима, чем Надин. Но кто ещё скажет правду, если не самая близкая подруга?

Надин поправила ремешок стильной сумочки, откинула со лба блестящую чёрную прядь и лишь тогда ответила:

– Думаешь, он вчера не обрадовался, увидев меня?

Ева молча покачала головой.

– Но ведь уже больше года прошло, сколько можно страдать? – в голосе Надин звучало искреннее недоумение. – Ну не подходим мы друг другу, неужели он этого не понимает?

– Понимает, – кивнула Ева, успокаивающе покачивая ребёнка: тот уже кривил губки, готовый расплакаться. – Понимает и давно уже не страдает, уверяю тебя.