Песнь жар-птицы

И вдруг с этой самой причиной Виктор столкнулся нос к носу по пути на второй этаж. Она спускалась по лестнице, грациозно приподняв край длинного шёлкового платья, мягко облегающего великолепную фигуру.

– Виктор! – промурлыкал бархатный голосок, произнося его имя по-французски, с ударением на последний слог. – Какая приятная неожиданность!

– Взаимно… – это было единственное, что Вик смог из себя выдавить. Он внезапно почувствовал себя абсолютно не соответствующим месту и времени: толстый зелёный ковёр на мраморных ступенях, кругом благородное дерево, позолота, бронза и хрусталь – и он в пыльных джинсах и пропотевшей футболке, да ещё с поклажей на плечах, делавшей его похожим на двугорбого верблюда.

Прекрасная молодая дама в алом платье, с блестящими чёрными локонами, украшенными красной розой, наоборот, идеально вписывалась в дворцовый интерьер. Она глядела на парня сверху вниз, явно наслаждаясь его растерянностью… и восхищением.

«Клим наверняка тоже не знает, что она тут!» – вздрогнув, подумал Вик.

Мысль о друге вмиг вернула ему присутствие духа и нужное выражение лица. Он подчёркнуто галантно поклонился, отчего лямки рюкзака больно врезались в плечо, и проговорил с той же шутливой интонацией, с какой дразнил Надин прежде, когда они были детьми:

– Вижу, дорогая кузина, ты уже переоделась к вечерней трапезе. Разве ужин не в восемь, как здесь заведено испокон веков?

– У меня встреча кое с кем из гостей Рауля в большом зале: там как раз заканчивается концерт. Ты же видел, сколько народа собралось! (Этого Вик не видел, поскольку подъехал к особняку с заднего, а не с парадного входа.) А насчёт ужина ты совершенно прав: ровно в восемь, как обычно. Так что ты вполне успеешь привести себя в приличный вид! – и Надин обворожительно улыбнулась.

– Всенепременно!

– Тогда увидимся за ужином. А теперь извини, кузен, меня ждут!

– Не смею задерживать.

Они уже разминулись на лестнице, когда Надин осведомилась, изящно обернувшись в три четверти:

– Ты один приехал или с родителями?

– С Климом.

Улыбка медленно сползла с красивого лица французской кузины.

А Вик решительно продолжил подъём.

Но не стал задерживаться в своей комнате. Бросив сумку и рюкзак на пол, он развернулся и помчался обратно. Надо было срочно предупредить Клима! Однако на лестнице его снова окликнули, теперь уже сам хозяин дома.

– Вик, дружище! – запыхавшийся Тоб спешил ему навстречу. – Когда Кларк сказал, что вы приехали, я сначала подумал, что ослышался…

Они крепко пожали друг другу руки, затем обнялись.

– А где Клим?

– Шествует в сопровождении свиты из женщин, детей и собак.

– А! – улыбнулся Тобиас своей мягкой, едва заметной улыбкой. – Они всегда гуляют в это время, перед ужином…

– Кстати, об ужине, – Вик многозначительно поморщился. – Клим явно не в курсе, что она здесь!

– Я и сам всего час назад узнал, – развёл руками Тобиас. – Приехала неожиданно, вроде как встретиться здесь с кем-то из гостей, ну, и заодно племянника навестить… У нас в правом крыле ремонт идёт вовсю, я там с утра до вечера пропадаю! – и он показал на свою измазанную краской одежду.

Вик про себя улыбнулся: значит, он тут не один такой красавчик с большой дороги! Права была Аглая, утверждая, что Кауницев невозможно заставить изменить своим привычкам. Даже став хозяином княжеского имения, Тобиас остался верен просторным рубашкам и мешковатым штанам с большими накладными карманами, в которые помещались блокноты для эскизов и пачка карандашей.

Тут распахнулась задняя дверь, и в фойе ввалился Клим в сопровождении шумной свиты. Аглая с детьми сразу ушла к себе, с трудом оторвав маленького Сашу от старшего брата, а Ева устало подкатила коляску к лестнице. Младенец уже причитал вовсю.

– Давай, я его возьму!

Быстро достав из бездонного кармана штанов чистую салфетку, Тобиас накинул её себе на грудь, прикрывая измазанную рубашку, и лишь тогда взял на руки ребёнка. Тот сразу притих, уткнувшись в надёжное папино плечо. Ева откатила коляску в сторону и стала доставать из неё детские вещички.

– Ты это видел? – Вик ошарашенно повернулся к Климу. – Я сражён наповал…

– Я же говорил – князь-батюшка! – Клим сделал акцент на слове «батюшка», и оба приятеля расхохотались.

– Вы чего? – Тобиас, не знакомый с былинной лексикой, не понял каламбура.

– А что у тебя в другом кармане? – полюбопытствовал Вик, подмигивая Галицкому. – Случайно не бутылочка с фруктовой водичкой?

– С дуба рухнул? – отрезал Тоб, наглядно демонстрируя, что лучшее из русского народного творчества всё же успел усвоить.

– Один с дуба, второй, похоже, с пальмы! – вставила Ева, забирая у мужа ребёнка. – Аглая говорила, что Клим подрядился на какую-то безумную работу в Африке…

– Да, точно, – вспомнил Тоб. – И почему ты не в Африке?

– Потому что «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы»! – продекламировал Клим.

– «В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей…*» – дружно подхватили Вик и даже Ева.

– Это что-то из вашего детского фольклора! – догадался Тобиас, глядя на хохочущих ребят. – Вроде «Песенок Матушки Гусыни»?