Песни

Как все помнится — так и было,
хотя лучше б то было во сне:
ты не поровну хлеб делила,
отдавая большее мне.

И выхватывает коптилка

или памяти тонкий луч
с кожей смерзшиеся ботинки
и алмазный иней в углу.

В свете пляшущем тени пляшут:

мальчик, женщина… (В горле ком.
Осторожно, никто не плачет.)
Мальчик мучается с чулком.

Ну конечно — ни к черту память!

Вон же валенка уголок.
Но до ужаса не отлипает
насмерть вросший в ступню чулок.

«Ты согреешься — он оттает.

Ну не бойся так, не дрожи.
Вон конфетка тебе осталась».
— А твоя где? — «А я уже».

Ту конфету, батончик, мама,

я теперь бы… Ах, нет, не то.
И лежит поверх одеяла
ватой стеганное пальто.

Все подробности, все детали —

четко так, что сойти с ума.
Как под вспышкою моментальной:
лица белы — в глазницах — тьма…

…Пискаревских костей ступени…

У которой — перед тобой
опуститься мне на колени?
«У любой, сынок… у любой».

1974 — 27 января 1984

Из того же ряда, что «Возвращение», спустя десять лет. Здесь просто воспроизведено то, что в жизни было на самом деле. Почему я жив, почему она — нет? Тем более, что этажом выше, на чердаке жили Курочкины, где все было наоборот, где пайку ребенка съедала мать, а ребенок умер. Я не обвиняю. Надо быть великим человеком, человеком великого мужества, чтобы пойти на такое. И те, кто думает, что какая мать поступит иначе, очень ошибаются. По-разному поступит каждая мать.

1989

Мелодия в ритме лодки

Ночью вода вертикальна, как лес,
лес подошел к воде.
Весла роняют задумчивый всплеск,
вторящий тишине.
Ночью камыш вырастает звеня,
водоросли смелей.
Небо уходит и тени огня
прячет среди теней.

Ночью острее встают камыши,

весла — как два крыла —
капли роняют на выгнутый щит —
маленькие тела.
Ночью звезда, опускаясь к ногам,
зябко дрожит в воде.
Лес остывающий движется к нам,
полный чужих надежд.

Ночью деревья отдельны, как мы, —

каждому по звезде.
Сонные блики лежат у кормы,
к сонной припав воде.
Лодка уютная, как колыбель, —
как колыбель, чиста,
в лилиях белых и в звездах с небес —
как колыбель в цветах.

20–23 августа 1966

Это был самый урожайный месяц в моей жизни. Виноват, наверное, отпуск, проведенный именно так, а не иначе. В этой песне основное — ощущение от пушкинских мест. Сначала пришла мелодия.

1967

Моим друзьям

Памяти Юрия Визбора