Песни Билитис

Как смогу я заснуть? Как смогу спать? В этот вечер рука моя тщетно ищет в постели ее теплую руку.

Я не отваживаюсь более возвращаться к себе, в ужасную пустую комнату. Не решаюсь открывать дверь и глаза.

Письмо

Это невозможно, невозможно! Я бросаюсь в слезах на колени. Я не в силах сдержать слез, что льются на это страшное письмо.

Знаешь ли ты, как это ужасно — утратить тебя вновь, навсегда, вторично, после той необъятной радости от надежды вновь обрести!

Выслушай меня, согласись увидеться со мной еще раз. Будь завтра на закате у двери твоего дома. Завтра или в другой день. Я приду взять тебя. Не отказывай мне в этом.

В последний раз, возможно, но… еще раз, еще лишь раз! Я умоляю тебя об этом, я кричу и знаю: от твоего ответа зависит моя жизнь.

Пытка

Ты очень завидовала нам, Жиринно, пылкая дева. Что это за букеты подвешивала ты на дверной молоток? Ты ожидала, когда мы пройдем, и шла следом по улицам.

Теперь ты, согласно твоим желаниям, распростерлась на любимом месте, с головой на подушке, что хранит другой женский запах. Ты крупнее ее, твое чужое тело меня удивляет.

Смотри, я уступила тебе наконец. Да, это — я. И ты можешь играть моей грудью, ласкать мой живот и отворять мои колени. Мое тело, все целиком, отдано твоим неутомимым поцелуям. Увы!

Ах! Жиринно! Глаза мои полнятся слезами любви! Вытри их волосами, не целуй их, дорогая, и прижми меня ближе, еще ближе, чтобы укротить мою дрожь.

Жиринно

Не помышляй, что я полюбила тебя. Я просто съела тебя, как фигу, я выпила тебя, как обжигающую влагу, и я обвила себя тобой, словно поясом.

Меня забавляла твоя плоть, короткие волосы, крошечные груди на худом теле и черные соски, словно два маленьких финика.

Как необходимы вода и фрукты — необходима и женщина. Но я уже не знаю более имени твоего, да и тебя, что прошла сквозь руки мои, словно тень той, другой, обожаемой.

Меж нашими телами пребывала мечта. Я прижимала тебя к себе, как к ране, и я кричала:

«Мназидика, Мназидика!»

Последняя попытка

— Что тебе надо, старуха?

— Утешить тебя.

— Напрасный труд.

— Мне сказали, что после разрыва ты переходишь от одной к другой, не находя забвения и покоя. Я пришла предложить тебе кое-кого.

— Говори.

— Это — юная рабыня из Сарда. Нет ей равных в мире, поскольку она — одновременно и мужчина, и женщина, несмотря на то что грудь ее, длинные волосы и чистый голос вводят в заблуждение.

— Возраст?

— Шестнадцать.

— Рост?

— Высокий. Она никого не знает здесь, кроме Псаффы, что без ума от нее и хочет купить за двадцать мин. Если же ты берешь ее, она — твоя.

— А что мне с ней делать? Вот уже двадцать две ночи, как я пытаюсь забыться. Ладно, возьму и эту тоже, но предупреди бедняжку, чтобы не пугалась, если я стану рыдать в ее объятьях.

Мучительное воспоминание

Я помню (и в какой только день и час не стоит она у меня перед глазами!), я помню ее манеру подымать волосы слабыми и бледными пальцами.

Я помню ночь, что она провела, играя моей грудью, так нежно, что радость меня разбудила, а назавтра на лице ее был красный бугорок.

Я вижу ее, вижу ее протянутую руку с чашкой молока и улыбчивый взгляд. Вижу ее пудрящейся и причесывающейся, открывающей большие глаза перед зеркалом и трогающей помаду губ.

И особенно (настолько мое отчаяние мучительно) все, что я знаю, мгновение за мгновением: как она слабеет в объятьях, что спрашивает, и все, что дает…

Погребальная песня

Спойте со мной мою погребальную песню, митиленские музы, спойте!

Земля темна, как траурные одежды, и желтые деревья трепещут, словно остриженные волосы.

Герайос! Грустный и нежный месяц! Листья падают медленно, словно снег; светлое солнце пронзает лес… Я ничего более не слышу, лишь тишину.

Вот несут к могиле Питаккоса, обремененного годами. Многие из тех, кого я знала, умерли. А те, что живы, для меня тоже не существуют.

Это — десятая осень, чью смерть я зрю на этой равнине. Настало время исчезнуть и для меня. Плачьте со мной, митиленские музы, плачьте в следы моих ног.

Молитвы

Что нужно тебе? Скажи. Хочешь, я продам свои драгоценности и найму услужливую рабыню, чтобы она следила твои желания по глазам и жажду — по губам?

Если запах молока наших коз тебе невыносим, я найму для тебя кормилицу с набухшими сосцами, которая будет тебя к ним прикладывать по утрам, словно младенца.

Если постель моя груба для тебя, я скуплю все нежнейшие подушки, все шелковые покрывала и пуховые одеяла у амафузских купцов.

Только сердце твое должно принадлежать мне одной, а если доведется нам спать на голой земле, то пусть эта земля покажется тебе нежнее, чем теплая чужая постель.

Эпиграммы острова Кипр

Гимн Астарте

Нетленное существо, неистощимая мать, первой родившаяся, порожденная сама собой и сама собой задуманная, происшедшая из себя самой, кто соединит тебя с тобой, Астарта!

О, вечно плодородная, о, девственница и кормилица всего, целомудренная и сладострастная, чистая и ищущая наслаждений, ночная, неизреченная, нежная, пышущая пламенем, пена моря!