Песни, что дали нам имена

«Она всего лишь птичка в позолоченной клетке» — эта песня написана на рубеже прошлого и нынешнего веков. Морализаторская, полная укоризны. Молоденькая девушка из-за денег выходит замуж за старика и, совершив это, умирает от того, что нету любви. Популярная культура нашла здесь идеальную форму для выражения своей внешней благопристойности и тайной похотливости. Только представьте, как эта молодая женщина бродит по комнатам огромного мужниного дома — бархатные шторы, гобелены с охотничьими собаками, покрытые плюшем диваны и похожие на трон кресла, толстые персидские ковры, вышитые ленты к звонкам. На руках у нее браслеты из обсидиана, пальцы украшены кольцами, и она церемонно снимает их один за другим, когда садится за рояль. Она вышла замуж за деньги, и деньги запечатали даже окна в этом доме — уличные крики, тарахтение экипажей приглушены, как ее воспоминания. Ей удалось сбежать из мансарды бедности — промчаться вниз по ступенькам, и растоптанные туфельки хлопали по узким пяткам. А наверху, под крышей, осталась мать, которая воспитывала ее в строгости — ни-ни поглядеть на соседского мальчика. И отец, который знал, что продает. И вот теперь эта птица сидит в своей позолоченной клетке и разыгрывает этюды — никакой другой физической работы она не знает. Скоро ей принесут чай, потом она соснет часок, затем ей приготовят ванну и оденут к ужину — она будет сидеть за длинным столом, напротив мужа. Одинокая, изнеженная узница праздности, она ждет единственного своего действа — это когда в полуосвещенной спальне с помощью супруга станет готовиться ко сну.

«Ее красота куплена золотом старика. И вот теперь она птичка в золотой клетке». Если б эта песня была написана сегодня, то в последнем куплете говорилось бы, как она вытирает следы утренней овсянки со стариковского подбородка и отправляется в медицинскую школу. Но в морализаторской (и лицемерной) атмосфере конца девятнадцатого столетия песня стала диагнозом общего социального заболевания.

С появлением Тин Пэн-элли песня превратилась в индустриальный продукт. И стандарты, установленные этой фабрикой, стали стандартами нашего образного мышления, определившими декады, эры, меняющиеся ландшафты внутреннего мира. Долгое время ставшая городской Америка с тоской смотрела назад, в свое деревенское прошлое: «Когда ты была юной», вздыхала Америка, «Вечером, при свете луны», «На берегу Уобоша», «Старым добрым летом». Затем общественное настроение изменилось — в песнях зазвучали разочарование и намек на мятежную душу: «В моем старом олдсмобиле ты не сможешь зайти со мной так далеко», «В нашем городишке настанут горячие деньки», «Если я не раскачаюсь, ничего не выйдет, крошка».

Созданная по стандартам песня способна восстанавливать саму себя: если вы только произносите слова, вы все равно слышите мелодию. Когда вы мурлычете мелодию, слова сами по себе всплывают в памяти. Это показатель необычайной силы самовоспроизводства — в мире физическом она имеет сходство с ящерицей, восстанавливающей свой хвост, или с размножением методом клонирования от одной-единственной клетки. Песенные стандарты, присущие каждому периоду нашей жизни, закаталогизированы в нашем сознании и мы вызываем их из каталога　 либо целиком, либо по частям. Ничто в такой степени не может вернуть нам прошлый взгляд, ощущение, запах, мы пользуемся песнями-стандартами как обозначениями наших поступков и отношений. Это — бесплатная психотерапия, которую мы применяем сами к себе. Когда вы влюблены, когда думаете о ней и о предстоящем свидании — обратите внимание, какой мотив вы про себя напеваете? Если «Она одна из этих крошек» — значит, скоро вы постараетесь унести ноги.

Мужчины, которые создают Великие Песни, непременно доложат вам свои взгляды на композицию. Главное — простота, скажут они. Чем проще, тем лучше. Потому что песни должны напевать обыкновенные люди — под душем, в кухне. Следовательно, держите мелодию в пределах одной октавы, четырехаккордной схемы аккомпанемента, и, пожалуйста, никаких сложных ритмов! Мужчины, создающие Великие Песни, похоже, и не знают, что эти принципы легли в основу церковных гимнов. Они, возможно, и понятия не имеют, что гимны были первыми хитами. Но они знают эти гимны, которые облагораживали и идеализировали жизнь и скрашивали ее горести и потому были привычно приятны каждому уху. Большинство популярных баллад являются как бы отделенными от церкви гимнами.

Принцип «главное — простота» объясняет, почему многие песни похожи. Можно даже сказать, что песня становится жизненным стандартом, когда она по-настоящему похожа на другие песни-стандарты. Вот почему новая песня кажется нам хорошей только тогда, когда уже при первом прослушивании неуловимо напоминает какую-то еще. В определенной степени так оно и есть — это как наше подспудное знание того, что мы существовали вечно, задолго до даты нашего появления на свет. Стандарт существовал всегда, он был везде, он только ждал соответствующего исторического момента, чтобы обнаружить свое существование.