Песни далёкой Земли

— Гм… почти миллиард книг. А первоначальный объем?

— Это я помню наизусть. Шестьсот сорок.

— Значит, за семьсот лет…

— Да, да, мы создали всего пару-тройку миллионов книг.

— Я не критикую. В конце концов, качество куда важнее количества. Хотелось бы посмотреть лучшие, по вашему мнению, произведения талассианской литературы и музыки. Приходится решать, чем с вами делиться, и это проблема. На «Магеллане» в банке общего доступа свыше тысячи мегакниг. Понимаете, что это означает?

— Если отвечу «да», вы не расскажете. Я не настолько жестока.

— Спасибо, дорогая. В самом деле, ужасная проблема. Она преследует меня много лет. Порой кажется, что Земля погибла вовремя. Человечество раздавила произведенная им информация.

В конце второго тысячелетия она генерировалась в ничтожных объемах. Всего — всего! — миллион книг в год. Разумеется, без учета бесконечного проходного хлама, обреченного на забвение спустя пару лет.

К третьему тысячелетию число увеличилось минимум раз в сто. Объем информации, произведенной с изобретения письменности до гибели Земли, оценивается в десять тысяч миллионов книг. Повторюсь, на борту «Магеллана» спаслось около десятой части.

Допустим, на Талассе найдется хранилище. Но эта гора вас сокрушит, расщедрись мы и вывали все бездумно. Такой поступок не станет добрым делом. Он остановит культурное и научное развитие Талассы. Большинство же материала вообще покажется бессмыслицей; понадобятся столетия, чтобы отделить зерна от плевел.

«Странно, — подумал Кальдор, — как я не додумался до такой аналогии раньше? Именно об этой опасности без устали твердили противники проекта SETI. Что ж, человечество не связалось с внеземным разумом, даже не обнаружило его. Талассианам повезло больше. Внеземным разумом стали мы…»

Мирисса и Моисей имели достаточно много общего, несмотря на разное происхождение и образование. Она отличалась умом и любопытством. Даже среди экипажа Кальдор не встречал человека, способного поддерживать столь интересные беседы. Иногда девушка задавала настолько сложные вопросы, что землянину оставалось лишь переходить в наступление.

— Не понимаю, — признался он после очередного детального обсуждения политики Солнечной системы, — почему вы не пошли по стопам отца и не стали работать здесь. Прекрасная профессия для вас.

— Я думала так же. Но папа всю жизнь лишь отвечал на вопросы и собирал документы для бюрократов Северного острова. Не оставалось времени для настоящей работы.

— Вас не устраивает такое?

— Люблю собирать факты, но хочется, чтобы они приносили пользу. Поэтому меня назначили заместителем начальника Департамента застройки Тарны.

— Боюсь, прибытие «Магеллана» нарушило планы вашего ведомства. Так, во всяком случае, заявил твой шеф, выходя из кабинета мэра.

— Сами знаете, Брант говорил не всерьез. Мы занимаемся долговременным проектом, дата завершения приблизительная. Если действительно решат строить Олимпийский ледовый стадион, планы в самом деле придется подкорректировать. Многие считают, в лучшую сторону. Северяне, конечно, хотели бы расположить арену у себя. Они полагают, комплекса Первой высадки нам достаточно.

Кальдор усмехнулся. Он не раз слышал о давнем соперничестве между островами.

— А разве нет? К тому же теперь в Тарне появилась новая достопримечательность — мы. Не стоит жадничать.

Они настолько сдружились и узнали друг друга, что могли одинаково свободно шутить по поводу Талассы и «Магеллана». Между ними исчезли тайны и недомолвки; Мирисса и Моисей открыто обсуждали Лорена и Бранта. Наконец землянин нашел силы говорить и о родной планете.

— …Кем я только не работал. В основном, конечно, всякая ерунда. Дольше всего продержался в Кембридже на Марсе, профессором политологии. Вы не представляете, что за неразбериха иногда возникала из-за названий. Существовал более старый Кембриджский университет в штате Массачусетс. И самый древний — в английском Кембридже.

Ближе к концу мы с Эвелин все больше окунались в решение текущих общественных проблем и планирование Последнего Исхода. Я обладал неким… скажем так, ораторским талантом и помогал людям встретить будущее лицом к лицу.

Однако мы не верили всерьез, что Конец наступит в наше время. А кто бы поверил? Покинуть Землю, оставить все дорогое и любимое…

По лицу его пробежала судорога. Мирисса сочувственно молчала, ожидая, когда Моисей придет в себя. Ей хотелось задать столько вопросов, что на ответы ушла бы целая жизнь. Однако до старта «Магеллана» оставался лишь год.

— Оказалось, я им нужен. Пришлось воспользоваться хваленым ораторским искусством и даром убеждения, чтобы доказать их неправоту. Зачем вам старик? Все знания хранятся в банках памяти! Другие справятся лучше… Я привел все аргументы, кроме истинной причины.

Эвелин решила за меня. Да, Мирисса, иногда женщины намного сильнее мужчин. Впрочем, вам-то я зачем это рассказываю?

«Ты им нужен, — говорилось в ее последнем сообщении. — Мы провели вместе сорок лет. Остался всего месяц. Пусть наша любовь навсегда останется с тобой. Не пытайся меня найти».