Песни Икара

Голгофский мученик восстать.

***

Мне осталась одна только жалость

Да торчащий из сердца кинжал,

Вспомнить бы ту горячность,

С коей руку холодную жал.

Милая, дорогая, погожая!

Не убил в себе чувства нежные

Получил от них по роже,

Затерявшись в океане безбрежном.

Не упал я ничком под поезд,

Хоть печаль и неизгладима.

Как волк пред луной долго воет,

Так я извываю свое любимое имя.

Будто пёс к хозяину стелиться,

Языком его руку лижа,

В сердце заполняет метелица

Пустоту остриём ножа.

Пламя струится ночной досадой,

Темноту опоясывая языками.

А мне ничего давно не надо,

Кроме любви твоей, хоть местами.

Но не дождаться ее окоянную.

Любовь ведь не то,что жеребёночек.

Алеть тебе правдой нежданною:

Пред тобою же не ребёночек

Чувству ни минуты не подождать,

Кружиться оно похоронным маршем.

Пред тем, как сердце бланшировать

Мы вечно кому-то далёкому машем.

Без тебя этот свет мне не мил,

Ты со мной бывала порой близка.

Тяжело в этом рое гонения сил

Прятать улыбку покойника.

Парусник без мачты ведом океаном.

Вечно он будет в его обители

Гостем, пойманным тем же арканом,

Из которого выпутаться могу, хотите ли?

Быть может ты вспомнишь разок другой,

Как любил тебя дурак, иступясь.

Запас растранжиренных слов золотой

Промотал он, вступая в запретную связь.

Не твориться искусство гедонистами,

Это стязя отчаянных ртов.

Дай хоть в последнем крике выстонать

Павшую исступленьем любовь.

Сонет №4

Цветок весенний умирает летом,

Да и любовь ведь сохнет иногда,

Чтоб снова зацвести букетом

И умереть в пустые холода .

Любовный цвет такой же как костер,

И страстью разжигается огнище,

Но коль идёт она любви наперекор,

То превратится сердце в пепелище.

Простят цветов опавшие бутоны,

Коль не добавишь ты любви огня .

И если любишь все сезоны,

Любовный жар сожжёт тебя.

Пусть греет вас любовь, а также грезы ,

Но не колитесь на опавшей розе.

«Любимая» (Анакреонтическая поэма)

Glai fur dolci inviti

A empir le carte

I luoghi ameni

Ariosto. Sat 4.

(Давно уже этот милый край призывал меня написать о нём)

Любимая! Смотри! Какая ночь!

В такую ты бежала впопыхах,

А я сейчас совсем не прочь

Представить исповедь в стихах.

Как прекрасным декабрьским днем

Ты в пурге меня смерила оком

И когда оставались вдвоем

Я любил этот взгляд с поволокой.

Тех волос золотистую рожь,

Кроткий стан молодой персианки.

Я не мог говорить тебе лож,

Как не мог я вступать в перепалки.

Боль обид и досады любой

Холодят как извечный обман.

И слагал я стихи про любовь,

Про зарю и про синий туман.

«Подать ему верёвку с мылом»-

Гласила роза приговором.

Быку стоять не просто было

Пред самым смелым матадором.

Ты требовала объяснений

Красивым русским языком.

Рассказчиком своих мучений

Я пребывал от всех тайком.

И что же ты дала в награду

За анекдот мой о судьбе?

Вот он урок: не требуй правду,

Коль не нужна она тебе.

И если по вине слепцов,

Ты словно серый кардинал.

То все конечно налицо:

Кюре я, гнусный интриган!

Не виделись мы, не общались,

И тут такое рассказать.

Сейчас прелестней ты, чем Лали,

Приятнее,чем благодать.

Что, мол, в мозгах моих твориться,

Там мякиш хлебный или спирт?

Открой моей души темницу,

Узнаешь, что как состоит.

Любимая! Смотри же! Сирин

Ласкается в твоих лучах,

Он как и я стал тих и смирен,

Когда разбился сгоряча.

Теперь он крылья не расправит,

Смотря на небо и на май.

Не полетит навстречу раю,

И не полюбит невзначай.

А мы ведь с Сирином похожи,

Скорбящим был наш с ним полёт.

Кто раз любил – теперь не может,

Долголетящий вниз падёт.

Себя ты слишком уважаешь,

Чтобы любить такую рвань!

И уж конечно не вступаешь

В интриг пропащую пога́нь.

Легла на сердце мое строчка

Ужасной прозой голубой.

В общении поставив точку,

Ты ставишь точку с запятой…

Урок второй: не трогай страсти,

Не разбирайся в их гурьбе.

В них правда есть только отчасти,

Все остальное в голыдьбе.

Ругала ты меня, хулила

За то, что стал я подлецом.

Чудовищная твоя сила

Маячила перед лицом.

Любимая, как я живу!

Качаюсь как матрос на гроте.

Любя давно тебя одну,

Тону я в мук водовороте.

Сказала ты, что не напишешь

И не посмотришь никогда.

Моя душа словно афиша:

Для всех открыта и тебя…

И наполнилась комната воем,

Дай подумать хоть миг об ином.

Не хочу я лицо роковое

Видеть каждую ночь перед сном.

И забыть уж тебя не в силах,

А увидеть совсем не могу.

Купидон наш – слепой мазила,

Не туда отправляет стрелу.

Как зловредной рукою цыганки,

В нашу проголодь ощущений.

Выворачивает наизнанку

Одним из прекрасных видений.

И зимою злостным пируэтом

На землю ложиться снег.

Тяжело быть нуднейшим поэтом

В наш непоэтичный век.

И не нужно миру слово,

Ода чувственной заре.

Поле цветом васильковым

Не блестает в январе.

Не струится синей ранью

Роз рябиновая медь.

Я родился божьей тварью,

Видно ей и умереть…

Ах, в какую степь залез,

Здесь стихов слагать приволье.

Все отдал бы за свой лес,

Где я рос в родном раздолье.

Где был раньше дольний клён,

На котором пало детство.

Край родной и отчий дом

Не пускают больше греться.

Как давно его спилили,

Милый клен с листвой зелёной!

Листья стали сгустком гнили,

Коих в мире миллионы…

Я пытался искать повсюду

К сердцу трепетному участья.

Дорогая, люби, орудуй

Роковым и проклятым счастьем!

Пусть струится оно по щекам,

Льется пусть соловьиной песней.

Снова то здесь,то там,