Песни каторги

Сидит пташечка во клетке,
Словно рыбочка во сетке.
Видит птичка клетку,
Клетку очень редку,
Избавиться не может.
Крылья-перья бедна перебила,
Все по клеточке летала.
Вострый носик притупила,
Все по щелочкам клевала.
 Отчего же у нас слезы льются,
 Словно сильны быстры реки?
 Слезы льются со кручины,
 Со великой злой печали.
 Вспомню, мальчик — сожалеюсь,
 Где я, маленький, родился.
 Привзведу себе на память,
 С кем когда я веселился.
 Имел я пищу, всяку растворенность,
 Ел я хлеб с сытою,
 Имел я кровать нову тесовую,
 Перинушку перовую.
 Я теперя, бедный, ничего не имею,
 Кроме худой рогожонки.
 Я валяюсь, бедный, под ногами
 До такого время-часу:
 Ожидаю сам себе решенья
 Из губернского правленья.
 Неизвестно, что нам, братцы, будет,
 Чем дела наши решатся.
 Перетер я свои ножки резвы
 Железными кандалами;
 Перебил я свои ручки белы
 Немецкими наручнями;
 Приглядел я свои ясны очи
 Скрозь железную решетку:
 Вижу, все люди ходят по воле,
 Я один, мальчик, во неволе.

ВТОРАЯ

 Хорошо в остроге жить,
 Только денежкам не вод.
 По острогам, по тюрьмам,
 Ровно крысы пропадам.
 Как пойдет доход калашный —
Только брюхо набивай;
 Отойдет доход калашный —
 Только спину подставляй… и проч.

ТРЕТЬЯ

 Суждено нам так страдать!
 Быть, прелестная, с тобой
 В разлуке — тяжко для меня.
 Ох! я в безжалостной стране!
 Гонимый варварской судьбой,
 Я злосчастье испытал.
 Прошел мытарства все земные
 На длинной цепи в кандалах.
 Тому причиной люди злые.
 Судья, судья им — небеса.
 Знаком с ужасной я тюрьмою,
 Где много лет я пострадал.
 Но вот уж, вот уж — слава Богу! —
 Вздохнув, я сам себе сказал:
 Окончил тяжкие дороги
 И в Сибирь я жить попал,
 Где часто, как ребенок, плачу:
 Свободы райской я лишен.
 Ах! я в безжалостной стране.
 В стране, где коварство рыщет,
 Где нет пощады никому,
 Где пламенная язва пышет,
 Подобно аду самому.
 Лишь утрення заря восходит,
 Словно в аде закипит,
 Приказание приходит,
 Дежурный строго прокричит:
 «Вставай живее, одевайся!
 Все к разводу выходи!»
 Но вот одно, одно мученье:
 Манежно учат ходить нас.
 Я Богу душу оставляю,
 Жизнью жертвую царю,
 Кости себе оставляю,
 Сердце маменьке дарю [35]

.

Несомненно, что сочинение этих песен принадлежит каким-нибудь местным пиитам, которые пустили их в толпу арестантов и занесли, таким образом, в цикл тюремных песен. Не задумались и арестанты принять их в руководство: благо песни в некоторых стихах близки к общему настроению духа, намекают (не удовлетворяя и не раздражая) о некоторых сокровенных думах и, пожалуй, даже гадательно забегают вперед и кое-что разрешают. Не гнушаются этими песнями арестанты, потому что требуют только склада (ритма) на голосе (для напева), а за другими достоинствами не гоняются. Такова, между прочим, песня ссыльных, любимая ими: