Песни каторги.

На каторге в прежнее время писались стихотворения, складывались легенды, сатиры и т. п. языком чисто книжным; порывшись в преданиях каторги, можно было бы отыскать их немало. Вот, например, образчик, который нам случилось найти: это — описание одного из старых событий прежней каторги, неизвестно кем написанное стихами в сатирическом роде. В этом стихотворении видно настолько же влияние современного сатирического стиха и склада, как и след самородного арестантского элемента и его образа выражения. В то же время, эта арестантская поэма может служить доказательством для наших этнографов, как в самых насмешливых и забавных народных стихах может заключаться самая трагическая сторона жизни. Вот это описание события на каторге, может быть, несколько и преувеличенное в стихах. Мы осмеливаемся его представить потому, что оно ныне уже составляет историческую древность, так как это случилось лет 20 с лишком тому назад, следовательно, не имеет ничего общего с нынешним положением каторжных [48].

Историческая Быль 18. . года

Как в недавних-то годах,
На каринских промыслах
Царствовал Иван,
Не Васильевич царь грозный,
Инженер был это горный
Р. . . в сын.
В наказанье сего края
Его бросило с Алтая,
Видно за грехи.
Он с начального вступленья
Генералу донесенье
Сделал от себя:
«Кара речка так богата, —
В один год пудов сто злата
Я берусь намыть».
Им представлена и смета,
И с весны того же лета
Начался покос.
Со всех рудников, заводов,
На турецких как походах,
Партиями шли.
Лишь вода в Каре открылась,
Тысяч пять зашевелилось
Рабочих людей.
Р. . . в всех ласкает,
Всем награду обещает,
Кто будет служить.
За тюрьмою и за пищей.
Он следил как гривны нищий:
Спасибо ему!
В службе строгий ввел порядок
Каждый делал без оглядок
Что б ни приказал.
Но заглянем мы в разрезы,
Где текли ручьями слезы,
В мутную Кару.
На разрезе соберутся,
Слезой горькою зальются,
Лишь примут урки.
Попадет сажень другая,
Одна голька лишь сливная,
А урок отдай!
Не берет ни клин, ни молот,
А к тому ж всеобщий голод
Сделал всех без сил.
Сильно машины гремели,
А толпы людей редели,
Мерли наповал.
С кого рубль, полтину взяли
И работу задавали
В половину тем.
Но хоть дух сейчас из тела,
Им как будто нет и дела,
Если кто не даст.
Как работы работали;
Зарывать не успевали
Мертвые тела.
Всяку ночь к белу рассвету,
И с работы, с лазарету
Убыль велика.
Трупы те в амбар таскали
И в поленницы там клали
На обед мышам.
Да и мертвых уже клали
Не в гроба, а зарывали
Просто без гробов.
Оказалося, что власти (горные),
При такой большой напасти
Спутались совсем.
Мертвых в табель отмечали,
Содержанье назначали,
А живых долой.

Тюрьмы смотритель К. . . в
На умерших удальцов
Получал провьянт.
А кан. . . и комиссары
Мертвых, как живых, писали «выдана даба» [49]
За работою следили,
А в ключевке положили
Тысячи больши.
Кто с печали, кто с заботы;.
Больше с тягостной работы…
Вечный им покой!
Положенья не намыли,
До 3000 схоронили…
Вот были года!