– Хочешь – уступлю? За двадцать монет всего. Самому в пятнадцать обошлись.
– Не искушай. И так с деньгами туго.
– Жаль. А чего лошадями-то интересовался?
– Да тут понимаешь какое дело – та, что гнедая с подпалинами, в ворованных числится. С Мурома она тоже. Клейменная Прохором Жиловым. У него в прошлом месяце тридцать голов разом увели. А меня он к розыску привлек. Лошади-то племенные, недешевые. Теперь вот мотаюсь по всей округе. Одиннадцать вернул, еще девятнадцать осталось. Эх, не поверишь, как меня эта канитель заебла. Сам жалею, что подрядился. Раньше охотился за головами, думал – хлопотнее работы не сыскать. Ан нет, нашлась. Сколько я базаров облазил, сколько конюшен перетряхнул – подумать страшно. И главное – каждая паскуда норовит отбрехаться. Вот, казалось бы, уже за яйца ухватил паразита, а он все на своем, дескать, я не я, жопа не моя. И пальцы уже ломать приходилось, и ногти рвать, и колени дробить… Ну, за что мне такое наказание?
В процессе перечисления тягот, коими полна жизнь сыскаря-лошадника, конюх постепенно менялся в лице, пока оно, вытянувшись, не приняло форму длинноплодного кабачка и соответствующий копируемому овощу оттенок.
– Так это, – развел он трясущимися руками, – я ж разве против? Я ж завсегда помогу. Мне скрывать нечего. Прощелыга тот, что мне кобылу оставил…
– Забудь, – я поднял ладонь, останавливая рвущийся наружу поток бесполезной для меня информации. – Конокрады известны. Ими другие займутся. А мне нужно вернуть лошадей. Расскажи-ка лучше о тех прохвостах, которым ты ворованную кобылу продал.
– А-а-а… А чего рассказать-то? Ну, мужики, видно, серьезные, вооружены хорошо. Автоматы там, пулемет есть…
– Куда они направляются? Что у них в телеге?
– Так я ж не командир ихний, чтоб мне докладываться. Туда вон пошли, через западный КПП, видать. А в телеге у них тюки какие-то. Что внутри – не знаю. Ей-богу. Два бидона еще были сорокалитровых. И два веника. На них-то я сразу внимание обратил. Зачем им веники? Чудно.
– Да, чудно. А телега тяжелая?
– Э-э… Сама-то не легонькая, конечно, крепкая такая, с бортами откидными. Одни рессоры сколько весят, да и колеса здоровенные. На нее тонну запросто погрузить можно.
– А сколько было погружено?
– Да центнера три, не больше.
– Значит, и одна лошадь вполне бы справилась?
– А то? Торгаш муромский им отличную тягловую кобылу продал. Она таких поклаж пяток стянет и не замылится. На хрена им вторая понадобилась? Будь она неладна.
– Собираются перевозить что-то тяжелое?
– Не иначе. Хотя, может, на смену или на мясо. Кто их, душегубов, разберет?
– Про Лакинск новости есть?
Конюх вздрогнул и огляделся, будто, произнеся название этого поселка, я мог накликать злых духов.
– Лакинск? А что Лакинск?
– Вот ты и расскажи.
– Ну, – вздохнул он прерывисто, – поговаривают, будто мор там случился, копоть чертова. К западному КПП ополченцев нагнали, никого с той стороны не впускают, даже близко не дают подойти. Вчера стрельбу было слыхать. Из пулеметов били. А ты никак туда собрался, за кобылой следом?
– Можно дойти до Петушков, не заходя в Лакинск? – оставил я любопытство конюха неудовлетворенным.
– Господь милостивый! А в Петушках-то тебе что понадобилось?
– Да или нет?
– Пешком всю землю обойти можно, коли ноги крепкие, а вот с телегой Лакинск не обогнуть. Лес там кругом. Если только на пароме по Клязьме до Собинки… Так ведь и оттуда одна дорога – в Лакинск.
– Благодарю. И прими совет – помалкивай о нашем разговоре, целее будешь.