Песни мертвых соловьев

– Ты мне тут не чевокай, а слушай и помалкивай, если не спрашивают! Значит так, завтра пойдешь к нему и оприходуешь суку. Сделать это нужно аккуратно. У дверей кабинета, на втором этаже, стоит охрана. Тебя обшмонают при входе, но внутрь, к Хашиму, они не сунутся, если все тихо будет. Это, – Валет протянул мне нож с толстым, но узким десятисантиметровым лезвием, небольшой гардой и короткой обмотанной шнуром рукоятью, в кожаных ножнах с двумя ремешками, – закрепишь на левом плече, там никогда не ищут. Маловат, конечно, но больше нельзя. До сердца таким через сало не достанешь. Горло, яремная, подключичная – тоже не вариант, все жиром заплыло. Попасть можно, но не с твоей квалификацией. Остается единственный путь – через глаз. На дне глазницы есть отверстие, достаточно широкое, чтобы клинок прошел через него в мозг. Да ты и сам знаешь. Короче, у тебя только одна попытка. Промажешь – конец. Ну, все, иди, тренируйся.

Закончив с наставлениями, Валет уселся в кресло, вытянул из ящика наугад газету и приступил к чтению, а я остался стоять столбом, уронив челюсть на грудь и крутя в руках орудие предстоящего убийства.

Весь следующий день прошел в тренировках, как мне и завещал мудрейший учитель. Бить ножом в лицо оказалось несколько сложнее, чем я себе представлял. Но с этим иррациональным предрассудком я справился быстро. Через пять часов оттачивания навыка клинок заходил в череп как по маслу. Правда, справедливости ради нужно отметить, что и отверстия слегка разработались. Бить я старался из разных положений, не рассчитывая на удачу, а тревожные мысли о злодейских намерениях Хашима в отношении моего юного тела помогали тренироваться усерднее.

Вечером пришел Валет. Сорвал с веревки полотенце и обмотал им левую кисть. Я успел заметить две полукруглые раны у него на ладони, сильно напоминающие следы зубов. Мелких зубов в узкой челюсти.

– Собирайся, – приказал он, стоя ко мне спиной.

Я накинул куртку и обулся.

– Что говорить, знаешь?

– Соображу.

– Сообразишь, – кивнул Валет и, затянув повязку, обернулся: – Сутенера, который тебя якобы послал, зовут Паша Кучадел. Запомнил?

– Да.

– Подойди. Дай-ка посмотрю. Угу-угу. Руки подними. Выше. Нормально. Вынуть пробовал?

Я оттянул ворот куртки влево и без особых усилий извлек нож.

– Молодец. Капюшон накинь. Смотри в пол, глазами не зыркай. Из хаты ничего не выноси. Как дело сделаешь, выжди минут пять. А там спокойно, без спешки… Понял?

– Да.

Валет посмотрел на меня еще немного, открыл дверь и махнул рукой «на выход».

Бордель располагался на территории Частников. Пилить до него было весьма прилично, что вкупе с неприветливым отношением местных пацанских шобл к чужакам грозило обернуться проблемами еще до начала основных событий. Но благодаря счастливому стечению обстоятельств к крыльцу «Загнанной лошади» я подошел целым и невредимым.

У входа под вывеской с изображением взмыленной, сверкающей тугим крупом кобылы, стоял внушительных габаритов вышибала, с хрустом разминающий кулаки.

– Куда? – громадная лапа, щелкнув суставами, плотно обхватила мой череп.

– К господину Хашиму, – пискнул я.

– Проходи.

Мало кто верит, но до девяти лет я ни разу не посещал бордель. О предназначении сего заведения мне, конечно, было известно, однако внутренний мир этого пристанища порока до того момента оставался для меня загадкой. Первое, что удивило, – запахи. Знакомые с детства мотивы спиртного, табака и дури дополнялись здесь новыми, волнующими нотками духов, пудр и ароматических масел. Проходящие мимо жрицы любви оставляли за собой сладкий, щекочущий ноздри шлейф. Пышное убранство холла, с обилием зеркал, бахромы и электрического света, усиливало ощущение иной реальности, в которую я провалился, шагнув через порог этого благословенного места из темного серого дерьма, где приходилось выживать день за днем. Эффект был настолько сильным, что мысль о задании поначалу совершенно вылетела из головы. А может, это конопляный дым слишком густо пропитал воздух.

Из ступора меня вывела неожиданно появившаяся прямо перед глазами грудь. Точнее, две груди. Довольно симпатичные. Они качнулись и уставились мне в лицо розовыми сосками.

– Какой хорошенький, – сказали груди, озорно хихикнув. – Ты что тут делаешь, карапуз?

– Карапуз? – повторил я недоуменно, шокированный такой наглостью. – А в еб…? – но вовремя спохватился: – Я к господину Хашиму.

– А-а, – печально вздохнули груди. – Бедняжка, – невесть откуда появилась рука с красивыми длинными пальцами и ласково потрепала меня по щеке. – Вот, держи, – прямо перед носом материализовался яркий фантик, а груди, еще раз вздохнув, поплыли дальше.

«Какие клевые», – подумал я, засунув в рот оказавшуюся внутри фантика карамельку, сладкую, как все здесь.