Песни мстителя

Рабочему Русскому – слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому – слава!

  О, Рабочий, ты вырвал испуганный крик
  У Насилья, чьи дни сочтены.
  Задрожал этот рабий монарший язык
  Пред напором народной волны.
  Он бормочет, лопочет, но дни сочтены,
  Всё осветит сиянье Весны.

  Ещё снова и снова нахлынут на нас
  Роковые потёмки Зимы.
  Но уж красные зори наметили час,
  Колыхнулись все полчища Тьмы.
  Будем твёрды, не сложим оружия мы
  До свержения вражьей Чумы.

Рабочему Русскому – слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому – слава!

Земля и воля

«Земля и Воля» – крик Народа,
«Земля и Воля» – клич крестьян.
«Всё – заново, и всем – Свобода»,
Рабочий крикнул сквозь туман.
«Всё – заново, и всем – Свобода»,
Как будто вторит Океан.

Мне чудится, что бурным ходом
Идёт приливная волна.
Конец – тюремным низким сводам,
В тюрьме разрушена стена.
Судьба России всем Народом
Теперь должна быть решена.

Крепчает, воет непогода,
Но ум Рабочего – маяк.
В Земле и Воле – жизнь Народа,
Опять душить не сможет мрак.
Всё – заново, и всем – Свобода.
Да будет так. Да будет так.

Царь-мороз

Царь-Мороз крути́т пушинки,
Строит замки изо льда,
Блёстки, капельки, снежинки
Превращает в города,
Оттого что у Мороза
Как кристалл прозрачна грёза,
Ну, а воля уж тверда.

Много в мире есть пушинок, –
Мысли, помыслы людей,
Наши слёзы – отсвет льдинок,
Каждый мал в судьбе своей,
Но, приняв решенье гордо,
Слившись, будем слиты твёрдо, –
Победим мы всех царей.

Гунны

Гунны жили на конях,
В седлах ели, спали, пили,
Между битвами любили,
В кратковременных пирах,
Про дома же говорили:
«В доме быть – то быть в могиле.»
Гунны жили в быстрых днях,
Пронеслись как бы во снах,
Но доныне в полной силе
Этот зов не быть в стенах:
В доме быть – то быть в могиле.

Преступное слово

Кто будет говорить о слове примиренья,
Покуда в тюрьмах есть сходящие с ума,
Тот должен сам узнать весь ужас заключенья,
Понять, что вот, кругом, тюрьма.

Почувствовать, что ум, в тебе горевший гордо,
Стал робко ищущим услад хоть в бездне сна,
Что стёрлась музыка, до крайнего аккорда,
Стена, стена и тишина.

Кто будет говорить о слове примиренья,
Тот предаёт себя и предаёт других,
И я ему в лицо, как яркое презренье,
Бросаю хлещущий мой стих.

Песнь Польского узника

(Adam Mickiewicz, Dziady, III)

Nie dbam jaka spadnie kara.

Felix.