Песни настоящих мужчин

Двадцать первого числа,
При немыслимом свеченье,
При негаснущей заре
Мы плывем невесть куда,
Наблюдая за кормой
Летних вод перемещенье,
Наблюдая за собой
Уходящие года.

Наш случайный коллектив,

Расположенный к остротам,
Расположен на борту
Небольшого катерка.

Комментируем слегка

Все, что нам за поворотом
Открывает сквозь июнь
Проходящая река.

Костерок на мокрый луг

Стелет дым горизонтальный,
Допризывники вдвоем
Ловят рыбу у реки.
Им бы Родину стеречь,
Строго вглядываясь в дали,
А они, представь себе,
Все глядят на поплавки.

И неважно, милый друг,

Все, что было накануне,
Все, что с нами совершат
Тишина и высота.
Только было бы всегда
Двадцать первое июня,
Только б следующий день
Никогда бы не настал.

2–3 июня 1981

Капитан ВВС Донцов

А наземный пост с хрипотцой донес,
Что у «тридцать второй» машины при взлете
С левым шасси какой-то вопрос,
И оно бесполезно висит в полете.

А человек, сидящий верхом на турбине,

Капитан ВВС Донцов,
Он – памятник ныне, он – память отныне
И орден, в конце концов!

И ночных полетов руководитель

Стал кричать в синеву:
– Войдите в вираж! В пике войдите!
Но помнить: внизу живут!

А «тридцать второй» кричит: – На брюхо

Сажусь, и делу хана!
А пенсию – официантке Валюхе,
Она мне вроде жена…

И красные строчки – посадочный знак,

И красный удар – в бетон!
Прекрасные ветры в открытый колпак,
И кто-то целует потом…

А человек, сидевший верхом на турбине,

Капитан ВВС Донцов,
Майор он отныне, инструктор отныне,
Женат он, в конце концов!

1967

Рассказ ветерана

Мы это дело разом увидали,
Как роты две поднялись из земли
И рукава по локоть закатали,
И к нам с Виталий Палычем пошли.
А солнце жарит – чтоб оно пропало! —
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».

И тихо в мире, только временами

Травиночка в прицеле задрожит.
Кусочек леса редкого за нами,
А дальше – поле, Родина лежит.
И солнце жарит – чтоб оно пропало! —
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я шепчу: «Постой, Виталий Палыч,
Постой, подпустим ближе, дорогой».

Окопчик наш – последняя квартира,

Другой не будет, видно, нам дано.
И черные проклятые мундиры
Подходят, как в замедленном кино.
И солнце жарит – чтоб оно пропало! —
Но нет уже судьбы у нас другой,
И я кричу: «Давай, Виталий Палыч,
Давай на всю катушку, дорогой!»

…Мои года, как поезда, проходят,

Но прихожу туда хоть раз в году,
Где пахота заботливо обходит
Печальную фанерную звезду,
Где солнце жарит – чтоб оно пропало! —
Где не было судьбы у нас другой…
И я шепчу: «Прости, Виталий Палыч,
Прости мне, что я выжил, дорогой».

1972

Я бы новую жизнь