Песни падающих звёзд

Подумав, Хиона поднялась с примятой охапки сена и с наслаждением потянулась. Новогоднюю ночь она никогда не отмечала, и менять традицию не собиралась и в этом году. Лишь украсила чуток пещеру тем, что попалось под лапы, да решила плотно поужинать каким-нибудь не впавшим в спячку барсуком или, если повезёт, отбившимся от стада оленёнком.

Всё ещё сомневаясь, Хиона приблизилась к выходу из пещеры и осторожно потрогала лапой снег. Холодный, мокрый, скрипучий, прилипающий к подушечкам лап. Жутко неприятный.

Живот заурчал, напоминая, что последний раз на охоту мантикора выходила ещё в прошлые выходные. Грызть хрустящие кости и высасывать из них мозг полезно для зубов, но никак не пищеварения.

Посоветовавшись с ленью, Хиона удручённо вздохнула и вышла наружу. Главное – далеко не отходить от пещеры. Метель мгновенно скроет следы, а то и вовсе занесёт вход. Ночевать под открытым небом в такую ночь не хотелось. Новый год, всё-таки, домашний праздник. Даже если дом совсем небольшой и нечестно отбитый у волчьего семейства ещё осенью.

* * *

Вернувшись меньше, чем через час, мантикора отряхнулась, и капельки воды разлетелись по всей пещере, чуть не затушив тлеющие угли. Хиона аккуратно положила зайца возле костра и принюхалась. От пощекотавшего ноздри запаха шерсть на загривке приподнялась, а жало на конце хвоста угрожающе заблестело.

Человек. В пещере прячется человек.

Мантикора разглядела его очертания. Сжавшись в комок, незнакомец пытался то ли слиться с каменной стеной, то ли протиснуться сквозь неё.

Хиона довольно оскалилась. Килограммов пятьдесят свежего мяса, не меньше. Хотя мантикора уже и забыла вкус, но на безрыбье и рак – рыба. Можно до конца месяца не выходить на охоту, прикопав освежёванное тело в груде снега неподалёку.

– Выходи к огню. Не бойся, – ласково позвала мантикора, стараясь облизываться не так очевидно. – Я тебя не обижу.

Человек яростно замотал головой. Хиона хихикнула. Смешной. Думает, что отказом оттянет неминуемую участь. Мантикора сделала шаг вперёд, и человек резко махнул чем-то острым перед её мордой.

Хиона, замерев, с любопытством посмотрела на оружие. Зазубренное лезвие на металлической рукоятке выглядело скорее нелепым, нежели угрожающим, хоть и могло бы рассечь кожу. Любому, но не мантикоре – в её густой шерсти, покрывающей тело, увязали даже медвежьи клыки, да так и оставались, когда ошеломлённый шатун, ревя от боли и на бегу ломая тоненькие деревца, скрывался в глубине леса.

– Хороша зубочистка, – с уважением подметила Хиона. – Пригодится в хозяйстве. Сам сделал?

– Н-нет, – пискнул человек, и мантикора поняла, что перед ней девчонка. Совсем молодая, хорошо, если хоть школу окончила.

Хиона огорчённо вздохнула. Нет бы хоть раз кто посильней в логово забрёл, может, тигр какой. С таким побороться – одно удовольствие. А тут… Что с девчонки взять, – маленькой, худенькой, напуганной так, что душа, кажись, уже из тела выходит.

– Как сюда попала? Люди в Новый год дома сидят, подарки дарят и жареной курочкой животы набивают, а не в чужих пещерах отсиживаются.

– З-з-заблудилась. Я б-б-белочек фотографировала. А п-потом оступилась, со склона упала. П-пыталась выбраться, но метель н-н-началась…

От холода и страха девчонка заикалась, стучала зубами и тряслась, будто по телу пустили разряд тока.

Хиона недоверчиво повела усами.

– Кто же за рыжими шельмами в конце декабря ходит? Юлишь, как пить дать, юлишь. Твоё дело. А моё…

– П-пожалуйста, не ешьте меня! Отпустите! Я никому не скажу! – девчонка с грохотом бросилась на пол и сложила руки в молитве. По щекам её покатились крупные прозрачные капли, от которых исходил слабый запах соли.

Такие капли Хиона видела много веков назад, ещё когда Помпея цвела и благоухала. Мантикора как раз залетела туда в гости к троюродному братцу Алвиану, что происходил из рода стриксов. Ох и набедокурили они тогда: напились кикеона вперемешку с фалернским вином, поспорили, кто первый доберётся до жерла величественного Везувия, и разбудили его, свалившись внутрь во время дружественной потасовки.

Что было дальше, Хиона помнила смутно. Лишь порой вспыхивали размытые образы людей, роняющих такие же, как у девчонки, капли из глаз. Но запах – гари, соли и жжёной травы, – остался в памяти навсегда.

– Это слёзы? – уточнила Хиона, выуживая из недр памяти странное словечко, вскользь брошенное Алвианом, когда они, со смущением разглядывая горстку оставшихся людей, прощались.

Девчонка, шмыгнув носом, кивнула.

– А для чего?

– П-потому что… страшно.

– Так они волшебные? – удивилась мантикора.

– Н-нет… Обычные.

– А чем же они тогда помогут?

– Ну… – девчонка замялась. Из груди вырвался судорожный вздох. – П-после них становится л-легче.

– Интересно… Странные вы, люди. Нет бы предложить переговоры, раз уж так не хочешь быть съеденной, привести аргументы. Глядишь, и решили бы чего! А ты сразу слёзы лить начала.

Гостья с надеждой взглянула на хозяйку пещеры:

– А т-так можно было?

– Чудная ты. Дипломатия – основа диалога. Сами же так говорите, не я придумала.