Песни сирен

– Вот и Боб так говорит. – Кевин раздраженно оттолкнул в сторону стул. – Я, пожалуй, пойду и хорошенько поработаю. Сегодня вечером мы выезжаем в город.

– Может, столкнемся там попозже, – сказала Кэрол. – Доктор Хилл хочет осмотреть места преступлений в те же часы, когда выбрасывались тела.

Кевин встал.

– Только не позволяйте ему разговаривать с незнакомыми людьми.

Тони вынул пластиковый контейнер из микроволновой печи и сел ужинать у себя на кухне. Он собрал все данные на четырех убитых, какие смог найти, потом сбросил файлы на дискету, чтобы поработать дома. Едва дойдя до трамвайной остановки, он понял, что голоден как волк. Потом вспомнил, что ничего не ел, кроме овсянки на завтрак. Он работал с такой сосредоточенностью, что ничего не замечал. Тони всегда считал голод хорошим симптомом: если он внезапно понимал, что дьявольски хочет есть, это означало, что он так увлекся, что способен идентифицировать себя с другим человеком, понять его болезненную логику, воспринять иной набор эмоций.

Он накинулся на еду и умял со сказочной скоростью, чтобы поскорее вернуться к компьютеру и заняться характеристиками жертв. Зазвонил телефон. Не задумываясь, Тони снял трубку.

– Да? – бодро отвтил он.

– Энтони, – произнес голос.

Тони уронил вилку, разбросав по столу спагетти.

– Анжелика, – ответил он, возвращаясь на землю и цепляясь за якорь собственного сознания.

– Сегодня мы стали общительнее? – В голосе звучала сексуальная хрипота.

– Я вовсе не был необщительным. Просто мне нужно было кое-что сделать. А ты меня отвлекла – сказал Тони, удивляясь, зачем снисходит до оправданий.

– Это общий план, – сказала она. – Но я по тебе соскучилась, Энтони. – Я была так возбуждена, что, когда ты меня отшвырнул, как старый носок, вся радость дня померкла.

– Зачем ты занимаешься этим со мной? – спросил он.

Этот вопрос он задавал ей и раньше, но она всегда уклонялась от ответа.

– Потому что ты заслуживаешь меня, – отвечал голос – Потому что я хочу тебя больше, чем любого другого в мире. И потому, что в твоей жизни нет больше никого, кто сделал бы тебя счастливым.

Все та же старая история. Избегаем ответов, заменяя их лестью. Но сегодня Тони хотел именно ответов.

– Что заставляет тебя так думать? – спросил он.

Голос в трубке тихонько фыркнул.

– Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить. Энтони, тебе больше не нужно быть одному.

– А что, если мне это нравится? Не будет ли правильнее предположить, что я один, потому что хочу этого?

– Мне ты не кажешься счастливым мальчиком. Бывают дни, когда вид у тебя такой, словно больше всего на свете тебе нужно, чтобы тебя обняли. Иногда ты выглядишь как человек, проспавший не больше двух часов. Энтони, я могу принести тебе покой. Женщины ранили тебя, мы оба это знаем. Но я так не поступлю. Я сделаю все, чтобы ты был счастлив, чтобы спал как младенец, и ты это знаешь. Все, чего я хочу, – это сделать тебя счастливым. – Голос звучал успокаивающе, ласково.

Тони вздохнул. Если бы только…

– В это трудно поверить, – пробормотал он.

С самого начала этих разговоров ему от этой утонченной пытки хотелось, с одной стороны, грохнуть телефоном об пол, а с другой, как ученый, он хотел услышать продолжение. Его ущербное мужское «я» осознавало, что ему необходимо излечиться и это может оказаться нужным снадобьем. Он напомнил себе, что твердо решил не позволять ей залезть к нему под кожу, чтобы можно было уйти без мучений, когда настанет время.

– А ты дай мне попробовать. – Голос звучал очень самоуверенно. Она не сомневалась в своей власти над ним.

– Я ведь слушаю, не так ли? Я поднял трубку. И пока не положил ее, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал тепло.

– А почему бы тебе именно так и не поступить? ПочеМ у не положить трубку и не подняться наверх, в спальню, к другому аппарату? Чтобы нам было удобно?

Тони ощутил в груди холодный укол страха. Он тарался 0 ф0 рмить свой вопрос профессионально. Не «как ты узнала?», но:

– Что заставляет тебя думать, что у меня в спальне есть телефон?

Последовала пауза – такая короткая, что Тони не был уверен, что ему не почудилось.

– Я просто предположила, – наконец ответила она. – Я поняла – ты всегда на стреме. Ты из тех мужчин, кто ставит телефон у кровати.

– Хорошее предположение, – похвалил Тони, – Ладно. Я сейчас положу трубку и поднимусь в спальню. – Он быстро прошел в кабинет и поставил автоответчик на «запись», потом снова взял трубку. – Да? Я здесь, – сказал он.

– Ты удобно сидишь? Тогда я. начну. – Снова этот низкий, сексуальный смешок. – Сегодня вечером мы действительно хорошо позабавимся. Погоди, сейчас услышишь, что я для тебя приготовила. Ах, Энтони, – проворковала она, и голос ее упал почти до шепота, – я мечтала о тебе. Воображала твои руки у себя на теле, как ты гладишь подушечками пальцев мою кожу.

– Что на тебе надето? – спросил Тони. Он знал, что это стандартный вопрос.

– А во что бы тебе хотелось, чтобы я нарядилась? У меня богатый гардероб.

Тони с трудом справился с безумным желанием ответить:

«В рыбацкие сапоги, балетную пачку и дождевик». Он сглотнул и выговорил: