Песни сирены (сборник)

Из того, что я сказал, может воспоследовать ложный вывод – будто мы с Аллой только и делали, что ссорились. Но это не так. Мы, в основном, только и делали, что лежали в постели, а когда, устав от лежания в постели, гуляли по городу или, скажем, сидели в кафе, то у нас находились тысячи других тем для разговора, лишённых конфликтного содержания. Я упоминаю о происшествии на маёвке только потому, что, сформировав отношение к Алле у Норки и других участников нашей компании, оно создало некий определяющий вектор. Думаю, что именно с того момента я, при всей пылкости любовной страсти, начал одновременно осознавать и нашу духовную чуждость, потому что некоторые вещи переживаются по-разному – в интимной обстановке или, будучи выставленными напоказ, как бы заново увиденные глазами других людей. Мой знакомый Володя Краев, в студенческие годы живший под одной крышей со своей двоюродной сестрой и её сыном, страдающим олигофренией, рассказывал, что со временем, когда определённые странности уже стали привычными, он практически перестал воспринимать племянника как умственно отсталого. События развивались так. Едва он приехал на учёбу, как двоюродная сестра, будучи местной жительницей, сразу же пригласила его к себе на жительство, рассудив, что с родными ему будет лучше, чем в общежитии. По словам Володи, сначала он согласился лишь из-за боязни, что сестра может оскорбиться отказом, истолковав его как нежелание жить в одной квартире с ненормальным, как оно, в сущности, и было. В самом ближайшем будущем Краев намеревался съехать под каким-нибудь более или менее благовидным предлогом, но к тому времени, как нашёлся предлог, ему уже расхотелось съезжать. Не знаю, конечно, как обстояли бы дела, если б его племянник был идиотом. Вероятно, в этом случае всё бы пошло иначе. Как бы то ни было, но Володька рассказывал, что они с племянником, в сущности, крепко подружились – если это слово применимо по отношению к олигофрену. Просто нужно было помнить о пределах его развития и не переходить границ. Так вот, единственное, что до самого конца давалось Володьке с трудом – это совместные прогулки. Сестра, по-видимому, понимала ситуацию и, не желая ставить кузена в неловкое положение, в основном, гуляла с сыном сама. Но иногда Володьке всё же приходилось это делать, и тогда ему было стыдно перед людьми на улице – причём даже перед совершенно незнакомыми случайными прохожими, в особенности перед симпатичными молодыми девушками – потому что он начинал видеть себя их глазами и вновь распознавать в племяннике олигофрена. Кстати, это касается не только тех вещей, которые могут быть истолкованы как постыдные. Однажды я с затаённой гордостью попытался посмотреть вместе со своими друзьями только что с немалым трудом отысканный и переписанный мною на новую кассету авторский фильм немецкого режиссёра, причём заранее характеризовал его друзьям как шедевр кинематографии. По мере просмотра, замечая молчаливое недоумение аудитории, я постепенно начал видеть кино их глазами и не нашёл в нём ничего, кроме холодного и скучного умозрительного построения как раз в том, что, вернись я только в собственную шкуру, было бы для меня наполненным бесконечного очарования. Фильм мы так и не досмотрели до конца, но я утешился тем, что приобрёл драгоценный опыт.

Итак, в первый момент все промолчали, и я уже надеялся, что выходку Аллы можно будет обратить в шутку или что она, по крайней мере, останется без дальнейших последствий. Честно говоря, я был удивлён, что Алла оказалась настолько неучтивой, она же не могла не понимать, что чуть ли не половина присутствующих относится к той категории, которую она определила архаическим словом «инородцы», и что сама она при этом, будучи в гостях, пользуется в том числе и их гостеприимством. Конечно, от уроженки Урала трудно ожидать чудес межнациональной дипломатии – там для этого нет необходимости. Но никто и не собирался задирать планку, а элементарная вежливость может быть присуща любому человеку, независимо от его происхождения и места обитания.

К сожалению, Алла решила развивать тему дальше, выразив неудовольствие наплывом украинских гастарбайтеров, от которых, как она выразилась, «скоро не будет житья» и которые захватывают не принадлежащую им по праву первородства огромную часть местного трудового рынка. Ей об этом якобы стало достоверно известно от одного хорошего знакомого, работающего в федеральной миграционной службе.

Тут всем стало ясно, Алле не до шуток.

– А ещё, – продолжила она, – хохлы через границу всякую сельхозпродукцию нелегально провозят и продают здесь по демпинговым ценам, чтобы местных производителей разорить.

Тогда Норка ехидно спросила:

– А об этом тебе, наверное, стало известно от хорошего знакомого из федеральной таможенной службы. Да?

– Зачем? – отвечала Алла. – Это и так любая дура знает!