Песни-Танцы

 Я не стал философом – в том смысле, что не получил соответствующий диплом, но философом по складу ума я, пожалуй, как раз состоялся. Моей целью и методом был поиск универсальных отмычек к дверям Бытия, а не погоня за насущным. Принимая решения, я исходил не из положений сегодняшней целесообразности и сиюминутной выгоды, а скорее из диспозиции того, как следующее мое действие впишется в спектакль жизни в целом. Это были хаотические движения, но даже Хаос имел свойство упорядочиваться.

 Вещи собраны, делать нечего. Интересно, Макс уже нашел нового соседа? Я иду в освобождаемую мной комнату, осматриваю ее. Конечно, я не прямо сегодня выезжаю, но фактически я уже не живу здесь – в том смысле, что больше не чувствую себя связанным с этим местом. Уеду, как только Макс найдет нового соседа – чтоб ему было не накладно снимать квартиру.

 Иду в комнату, ложусь на диван и включаю телевизор, щелкаю кнопками пульта дистанционного управления. По всем каналам приблизительно одно и то же: цветастое ассорти из однообразных новостей (если вчера происходило что-то подобное – можно ли считать это новостью сегодня?), еще более однообразных телевизионных сериалов в стиле situation comedy[3] (комедия здесь представлена набором грубоватых шуток, так или иначе обыгрывающих тему секса) и совершенно невыносимых ток-шоу на какие-то людоедские темы с приевшимися лицами актеров и депутатов, кочующих из одного подобного шоу в другое. Лучше бы учились играть нормальные роли и принимать нормальные законы, чем отсиживали жопы в пластиковых креслах под светом софитов, старательно изображая из себя знатоков, знающих ответ на главный вопрос бытия: от кого из трех-четырех-пяти любовников ребенок у пропитой Маши из села Кулебякино… Впрочем, возможно, я немного занудствую и не стоит ждать чего-то большего от телевидения двадцать первого века. Может статься, что именно в этом ассорти и заключено его предназначение.

 Останавливаюсь на передаче о природе бассейна Амазонки. Исследователи на резиновой лодке плывут по протоке в джунглях, с ветвей свисают мохнатые ленивцы, в мутной воде скользят бурые змеи, плещутся рыбы, голос диктора за кадром мерно рассказывает о дождевых лесах, индейцах, испанских конкистадорах… Под эту успокаивающую речь я проваливаюсь в сон.

 Просыпаюсь от того, что звонит мобильный. На экране высвечивается номер Олега. Отвечаю на вызов.

 - Да?

 - Привет.

 - Привет.

 - Еще не уехал?

 - Нет, но собираюсь.

 Небольшая пауза.

 - Когда?

 - Не решил пока.

 - Понятно. То есть сегодня ты еще здесь?

 - Ты все верно понимаешь.

 - Может, встретимся?

 Я прикидываю, что мне сулит эта встреча и чем все это может закончиться, особенно зная Олега. В принципе – чем угодно. И это меня в какой-то мере устраивает.

 - Почему нет? Давай.

 - Ты сейчас занят?

 - Чем может быть занят человек, который уволился с работы?

 - Я тебя понял. Через час в центре нормально будет?

 - Вполне.

 - Тогда до встречи.

 - До встречи, - я нажимаю отбой.

 Верчу в руках мобильный, глядя на мерцающий экран, потом перевожу взгляд на телевизор, который по-прежнему включен. Передача про Амазонку закончилась, идет какой-то сериал. Я тянусь к пульту и выключаю телевизор.

 Мы идем от стрелки Васильевского острова в сторону бастионов Петропавловской крепости прямо по льду. В снегу вытоптана тропинка, навстречу периодически попадаются люди. Позади сигналят автомобили, и шумит большой город, впереди – глядит со шпиля заснеженный ангел, темнеют черные окна казематов.

 Тягучий плавный февраль напоминает русского крестьянина со страниц хрестоматийного классика – неспешный и коренастый, он степенно оправляет свою снежную бороду, смотрит бесцветными глазами неба, трет ладони, перебирает в них морозные дни, молится богу. Ему некуда спешить, в его укладе все размеренно, и сдавать свои позиции он не собирается. Мы идем и молчим, слушая треск снега под ногами.

 Молчание нарушает Олег:

 - Точно решил уезжать?

 - Точнее не бывает.

 - Ага. И что подвигло тебя на этот поступок?

 Я сам точно не знаю. Поэтому просто развожу руками. Вряд ли получится объяснить это на словах.

 - Иногда надо начинать все сначала.

 Снова молчим. Наконец добираемся до крепости. На бастионах большие снежные шапки, крупные серые камни покрыты инеем. Входим в крепость, идем по припорошенному снегом булыжнику мостовой.

 - Я вот тоже не знаю, - говорит Олег, - у меня тоже тупик какой-то. Занимаюсь наукой – вроде, все интересно, я на своем месте, но перспектив никаких… совершенно. И платят за это, конечно, копейки…

 - В этом мире нет идеальных мест.

 - Да беда даже не в этом. Хочется что-то изменить, но не знаешь – что именно. Куда приложить свои силы? Вот вопрос…

 - Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну Землю. Только к чему вертеть этот мир, если он не совершенен и с этого и с того края?..

 - Может быть… В общем, ты понял о чем я.

 Я-то понял. Но только что это меняет? Нам всегда кажется, что лучше там, где нас нет. А на деле – там, где нас нет, те же уныние и скука, разве что без нашего участия. Стоит ли тогда разменивать эту реальность на ту?