Песни трубадуров

...А десять лет спустя иль, может, двадцать
Арнальд[1] и Ричард в поле под Шалюсом:
Тень круглых башен над походным станом,
Дрожат палатки, коновязь вдали
В укрытье, фиолетовая ночь,
Дым костерков трещащих, знаменосцы,
На знамени ленивый леопард,
Блестит кольчуга тускло, оружейник
Жжет факел над броней.
В тишайшем месте
Они, опять в разбор скандалов старых
Пустившись, слышат вдруг, что мертв де Борн
(Нам с этим слухом жить шесть сотен лет).
Умрет назавтра Ричард — пусть сейчас
Он trobar dus[2] обсудит с Даниэлем.
«Ковач же лучший», выбрав песню друга,
Завидует, оплакивает стиль,
Хулит талант свой... — Это как хотите.
Потом они беседуют о мертвом.
Плантагенет: «Любил ли он ее?»
Арнальд: «Любил ли вашу он сестру?
Да. Восхвалял. Но в некотором смысле
Писал хвалу, чтоб показать, что он
Горд быть близ вас, что он был вами принят.
Вы знали, кто он».
«Знали, кто он, — вы».
«Я лишь артист, вы мастер двух ремесел,
С рожденья с ним».
«Что знаем о друзьях мы?»
«Сказать: он видел бой — сказать: любил!»
«Сказать: любил — найти ли ключ к загадке?»
Конец беседе. Ричард утром выйдет,
Свою стрелу получит сквозь забрало,
Простит стрелка, умрет, спор кончит наш. Арнальд же кончит
«Нетленной славой», как гласит апокриф, —
И это все. Пока не скажет Данте[3]:
«Я видел, вижу словно и сейчас,
Как тело безголовое шагало
В толпе, кружащей неиссчетный раз,
И срезанную голову держало
За космы, как фонарь, и голова
Взирала к нам и скорбно восклицала:
„. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я связь родства расторг пред целым светом,
За это мозг мой отсечен навек
От корня своего в обрубке этом:
И я, как все, возмездья не избег“».

Трубадур Бертран де Борн в Дантовом «Аду», несущий отсеченную от тела собственную голову. Гравюра XV в., включенная в первое издание «Божественной комедии» (1491)

Весьма распространен был между трубадурами и обмен сирвентами: так, на внушительные упреки в измене и военном предательстве, которые Ричард Львиное Сердце бросает Дофину Овернскому, этот последний отвечает дипломатически осторожными оправданиями. Однако область подобных и всевозможных иных споров у трубадуров составляли специальные диалогические жанры, представленные несколькими разновидностями. Речь идет о так называемых прениях — песнях, сочиненных или, во всяком случае, исполняемых двумя певцами, которые, чередуясь от строфы к строфе, обмениваются на протяжении песни своими взглядами.

Существует два основных варианта прений. Первый из них, тенсона, допускает свободное развитие диалога. Таковы тенсоны Пейре Гильема с Сорделем или маркиза Альберта Маласпина с Раймбаутом де Вакейрасом. Другой вариант, так называемый джок партит, или партимен, предусматривает, чтобы трубадур, открывающий прения, задавал тему, сводимую к дилемме, которая и будет обсуждаться в песне, причем собеседники должны придерживаться противоположных взглядов. Так, в интереснейшем партимене, трактующем вопросы приверженности к тому или иному стилю, Гираут де Борнель требует у Раймбаута Оранского, чтобы тот защищал свою любовь к «простому стилю», тогда как сам обосновывает свои симпатии к «трудной», «закрытой» манере выражения. Другой пример — спор о том, что предпочтительнее: быть мужем Дамы или ее любовником, — спор, который ведет со своим кузеном Ги д’Юссель, причем последний придерживается еретической (с позиций классической куртуазии) точки зрения, отстаивая преимущества брака.